Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

Мы единственная нация, которую англичане не презирают. Взамен они оказывают нам честь тем, что ненавидят нас от всего сердца.

Фужере де Монброн

Ветер гнал на восток утренний туман и тучи, освобождая дорогу медленно просыпавшемуся солнцу. Устремив взор к горизонту, Николя предавался невеселым мыслям, созерцая унылый плоский пейзаж, кое-где оживляемый купами деревьев. Решив больше не спать, он велел кучеру пускать лошадей в галоп при малейшем подозрении на погоню. Продолжая размышлять о том, какие причины двигали неизвестными, пытавшимися его убить, он вспомнил напутствия Сартина. В деле, невольным участником коего он стал, были задействованы столь могущественные интересы, что сохранить в секрете его миссию оказалось невозможно. Секрет, переставший быть секретом, висел над его головой, словно дамоклов меч. По роду своих занятий ему приходилось сталкиваться с некоторыми могущественными кланами, обладавшими тайным влиянием в государстве, но он не мог понять, какая связь существует между смертью Жюли де Ластерье и травлей, жертвой которой он стал. Отныне его жизнь и успех его миссии зависели от его способности предугадывать опасности и умения избегать их. Кто-то пытался навредить ему, обесчестить и бросить в когти правосудия, а правосудие, как он прекрасно знал, рубило с плеча и редко задумывалось над человеческими судьбами. Он чувствовал, что ловушка на улице Верней и попытка убить его в Айи являются звеньями одной цепочки, но не понимал, где кроется порочная связь причин и следствий. Общая канва этих двух событий от него ускользала. В голове мрачным предупреждением прозвучали пророческие слова Ноблекура: «Подобно реке, вбирающей в себя воды впадающих в нее ручейков, в этом преступлении сходятся концы многих запутанных интриг».

В Абвиле он остановился сменить лошадей. Город удивил его своим замшелым обликом, ветхими покосившимися домами, деревянными или из саманного кирпича. Близилась ночь, однако он приказал ехать дальше; дорога пролегала вдоль торфяных болот, напомнивших ему окрестности его родного Геранда. На почтовой станции в Монтрее пришлось задержаться: какой-то путешественник, соривший золотом направо и налево, захотел забрать себе единственную свежую упряжку; чтобы получить этих лошадей, Николя пришлось пригрозить смотрителю. Незнакомец также не промолчал, но станционный смотритель решил уступить тому, кто требовал лошадей именем короля. От этого случая у Николя остался неприятный осадок: подобно цветку, теряющему при увядании свои лепестки, он, продвигаясь к цели, утрачивал свое инкогнито.

Пятница, 14 января 1774 года

С первыми предрассветными лучами вдалеке показалась Булонь. Николя приказал остановить карету, решив изменить маршрут следования. Теперь он велел кучеру не торопиться и не спеша править в сторону Кале, куда изначально лежал их путь. Он хотел показать невидимому противнику, что устал и болен. Плотно задернув занавески кареты, он, не желая привлекать к себе внимания на последней перед Кале почтовой станции, велел принести ему еду в карету. Добравшись до порта, Николя намеревался незаметно покинуть экипаж и пешком, окраинными кварталами добраться до Булони, где сесть на первое же судно, отходящее в Дувр. Он надеялся, что его уловка обескуражит преследователей.

Несмотря на обжигающий холод, Николя дожидался рассвета, прислонившись спиной к толстому стволу дерева, одиноко растущему на вершине холма. Его пригорок доминировал над местностью, и это придавало ему уверенности, что никто не нападет на него сзади. День обещал быть ясным, и Булонь, окруженная крепостными стенами, раскинулась перед ним как на ладони. Протекавшая поблизости река Лиан, расширявшаяся к устью и затоплявшая низменность возле города, подернулась слабым льдом и напоминала блестящее зеркальное покрывало. Перелетные птицы, сбившись в стайки, сидели, тесно прижавшись друг к другу в местах, где лед был прочен. Прячась между двух скал, река несла свои воды в море. Вдалеке угадывался пустынный берег, покрытый мелкой галькой, о который разбивались белесые барашки серых, словно устричные раковины, волн.

Пройдя через бедное предместье, он спустился в город, вошел в придорожный кабачок и попросил горячего вина с водкой; напиток согрел его. Предложив хозяину разделить с ним горячительное, Николя мгновенно завоевал его симпатии, и тот с удовольствием сообщил гостю, что, начиная с 1763 года, после того как обе страны подписали мир, между Булонью и Дувром регулярно ходят пакетботы. Эти суда не только перевозят пассажиров, но и на протяжении всего года возят в Англию французское вино в бутылках. Бутылки хранятся в Булони, в погребах, принадлежащих британцам, и те увозят их по мере продажи. Николя поинтересовался, отчего бутылки вывозят малыми партиями, и хозяин объяснил, что таким образом английский любитель вина платит пропорционально своему потреблению, а таможенные пошлины на французское вино в Соединенном Королевстве чрезвычайно высоки.

Получив точные указания, откуда отходят корабли, Николя одним из первых вступил в Булонь после открытия городских ворот. Беспрепятственно миновав кордегардию, он тем не менее сумел привлечь внимание часового: при виде прекрасно одетого господина, идущего пешком, часовой от удивления открыл рот. Пакетбот отчаливал в девять, и Николя, избегая слишком людных улиц, отправился погулять. Несмотря на избранные им узкие улочки, он постоянно сталкивался с англичанами и удивлялся их многочисленности. Англичанки обращали на себя внимание своими нарядами. В отличие от жительниц Булони, щеголявших в крахмальных чепцах и длинных, ниспадавших едва ли не до земли накидках, островные дамы из приличного общества носили модные платья с коротким шлейфом, а на головах — маленькие шляпки. Какой-то горожанин, вышедший на улицу подышать воздухом, увидел вертящего во все стороны головой Николя и, недовольно пробурчав что-то о засилье англичан, пояснил, что Булонь издавна слывет пристанищем для тех подданных Соединенного Королевства, кто из-за расстройства дел или поведения, вызвавшего нарекания полиции, предпочитают жить за границей, а не в собственной стране. Час отплытия приближался, Николя добрался до порта и увидел, что контора, продающая билеты до Дувра, открыта.

Поднявшись на борт пакетбота, он ощутил неизъяснимое волнение. Он в первый раз покидал королевство, хотя давно лелеял мечту выйти в море. И наконец мечта осуществилась, причем без особых с его стороны усилий. В прошлом торговое судно, а нынешний пакетбот «Зефир», предназначенный для перевозки пассажиров, особым комфортом не отличался, особенно каюты, устроенные в трюме, где прежде складывали товары. Приветствуя Николя, капитан сообщил, что несколько дней из-за непогоды в английских портах стоят суда самых разных стран, ожидая, когда окончится ненастье. По его мнению, ветер еще не устоялся, но им он подходит, так что, подгоняемые попутным ветром, возможно, они через три часа будут у берегов Англии. Начались приготовления к отплытию. Несколько пассажиров спустились в нижнюю каюту, но большинство предпочло остаться на полуюте, чтобы, не мешая маневрам, посмотреть, как судно отчалит от берега.

Николя украдкой разглядывал немногочисленных попутчиков. Французский негоциант громко разговаривал со своим помощником; рядом с ними стояли два юных англичанина, чьи непринужденные манеры и разговоры свидетельствовали о том, что они возвращаются из «большого путешествия» по Италии, Германии и Франции, обязательного для каждого английского недоросля из приличной семьи, обладающей каким-никаким состоянием. В свое время пленный морской офицер, оставленный под честное слово в замке Ранрей, объяснил ему, что мир надо познавать во всем его разнообразии. Николя вспомнил мысль господина Вольтера, высказанную в «Этюдах о нравах»: «Человеческая природа, и все, что порождено ею, похожи везде и всюду, во всех концах света. Все, что связано с обычаями, различно, а если и имеет сходство, то исключительно случайное». Молодых людей сопровождали четверо слуг. В стороне от всех стояла почтенная матрона, прикрывавшая лицо черной вдовьей вуалью. Когда ветер приподнял вуаль, он заметил на лице ее толстый слой свинцовых белил и вспомнил физиономию Полетты, содержательницы «Коронованного дельфина» и его старой приятельницы. Еще, помимо членов экипажа, на борту были двое слуг. На первый взгляд, ничего подозрительного.