Зверобой - Ксения Буржская

его подлое, неизвестно что себе позволяющее тело, улыбнулось самой доброй из своих улыбок и протянуло женщине карточку:

– И двадцать долларов за помощь спишите, – сказало оно, а Ян изнутри с ужасом наблюдал за происходящим – как его жуткие руки взяли этот кошмарный костюм, кое-как засунули в рюкзак из магазина «Декатлон» и напоследок помахали продавщице. Та сияла, как только что вымытое окно.

«Ты совсем дебил, что ли? – спросил себя Ян, наконец оказавшись на воле и переведя дух. – Мара точно поймет, что что-то происходит. Я себе такого костюма даже на свадьбу не покупал».

«Но ты можешь позволить себе раз в жизни, – успокаивал себя Ян в ту же секунду. – Ты заслужил. Иногда можно и себя чем-то радовать. А то все девочкам – всегда. Да и плохо это, что у тебя столько лет костюма не было. Ты, между прочим, лучший преподаватель».

Так, переругиваясь с самим собой и решив, что деньги потрачены не зря, с какой стороны на это ни взгляни, Ян дошел до кампуса и вошел в лекционный зал другим человеком. Человеком, у которого есть тайна, который нравится себе и другим (в скобочках – женщинам), человеком, у которого есть все, что нужно, и даже больше: уважаемая работа, приличный (и очень дорогой!) костюм, дети, жена и… хотелось добавить: любовница, но пока почему-то не добавлялось. Ян робко предположил про себя, что между девушкой, которая согласилась пойти с тобой вечером на прием в коктейльном платье, и любовницей не такая уж большая разница, но пока боялся спугнуть.

30. Насекомое

Завтракали молча. Марьяна листала ленту, Ян напряженно пил кофе. Боялся, что сейчас придется объяснять. И точно.

– Чего вырядился так? – спросила Марьяна, не поднимая глаз.

– А что, я не могу одеться прилично раз в жизни? – с вызовом сказал Ян. Лучшая защита – нападение.

Марьяна посмотрела на него с удивлением.

– Не надо так нервничать. Со свадьбы не видела тебя в костюме. И то – тогда у тебя под рубашкой были шорты.

– У меня сегодня важное мероприятие, по-твоему, я должен пойти туда в шортах?

– Не должен. Спокойно. Просто удивлена, что для тебя вдруг стало это важным.

– Важным? Может быть, для меня это всегда было важным, но я все время думал только о тебе и девочках, а сейчас вот решил подумать немного и о себе.

– Выпей валерьяночки.

– Что?

– Орешь на меня с утра пораньше. С чего бы это?

– Могла бы просто хоть раз заметить, что я хорошо выгляжу.

– Выглядишь хорошо. Ведешь себя как мудак.

– Знаешь, ты бываешь просто невыносима! – Демьян вскочил, хватая пиджак со спинки стула. – Иногда мне кажется, что ты специально меня достаешь.

– Тебе нужно было жениться на самке шелкопряда, – сказала Марьяна, продолжая меланхолично листать ленту. – Или подёнки.

– Это почему еще?

– Потому что у них нет рта и они молчат. А живут они – недолго – ради того, чтобы спариться, отложить яйца и сдохнуть.

– Иди ты в жопу, Мара.

– И тебе хорошего дня, Ян! Что у тебя хоть за мероприятие?

– Я тебе уже говорил. Но ты даже не слышишь.

– Окей. Узнаю из газет!

Ян хлопнул дверью.

Марьяна фыркнула и отправилась на сайт университета смотреть расписание мероприятий. Где-то между шестой и девятой строчкой поднималась злоба. Она закипала, как чайник: 70 градусов, 80, 95.

Бесило, что он не сказал (или так сказал, что она не запомнила – сказать ведь тоже можно по-разному), что не позвал с собой, что вообще все это начинает напоминать плохую антрепризу: она не любит его, он не любит ее, но куда ж они денутся, ха-ха.

Набрала Валерию. Валерия выглядела сонной и мутной на фоне искусственных ламп.

– В чем дело? У нас разве запись?

– Это внеурочно.

– Что-то случилось?

– Кажется, мой брак только что закончился.

– Марьяна, вы, конечно, извините меня, но у меня почти час ночи.

– Черт. Все время забываю про разницу во времени.

– Записать вас на завтра?

– А когда произойдет ваше завтра? К вечеру моего сегодня?

– Типа того.

– Запишите.

Вечером Валерия перезвонила.

– Так что у вас там с вашим браком? – спросила она, вспоминая ночной разговор.

– Да плевать на него, – сказала Марьяна. – Как сделать так, чтобы Ольга со мной разговаривала? Валерия внимательно посмотрела на Марьяну и покачала головой.

– Марьяна, иногда я чувствую себя с вами совсем беспомощной. А еще, кажется, я вам не психотерапевт.

– А кто же? – растерялась Марьяна.

– Да вот сложно сказать. Как психотерапевт я должна вылечить вас от вашей пагубной страсти и вернуть в семью.

– Но?

– Что «но»?

– Очевидно, сейчас будет какое-то «но».

– Но: вместо этого я сопровождаю вас в вашей патологии.

– Что это значит?

– Это значит, что, будь вы наркоманкой, я бы учила вас, как лучше прятать дозы.

– Так не учите меня.

– Не могу. Ведь я должна поддерживать вас, а не осуждать. И я не могу сказать: ну нет, Марьяна, дальше я с вами не пойду в ваш этот дивный сад. Потому что я нужна вам – в этой вот роли сопровождающего.

– Интересно.

– Очень. Обычно, знаете ли, я помогаю людям стать счастливее, а не разрушать себя.

– Все бывает в первый раз.

– Не поспоришь.

– Так вы пойдете со мной?

– Куда?

– В мой дивный сад.

– Как будто у меня есть выбор.

– Тогда как мне заставить Ольгу разговаривать со мной?

31. Осечка

У входа в банкетный зал толпились студенты. Ян, как обычно, вызывал бурю восторга, а сегодня еще и удивления: мистер Ян, какой костюм!

Мистер Ян кивал, улыбался, а сам высматривал на парковке красную машину Мэй. Когда она вырулила из-за угла и пришвартовалась, Ян успокоился и затерялся в зале.

Он старался сидеть и не оборачиваться, чтобы не знать, куда села Мэй, как далеко она от него и смотрит ли она ему в затылок. Ему было жарко, хотелось, чтобы эта мука поскорее закончилась, чтобы уже выйти из тяжелых дверей актового зала, снять пиджак, вызвать такси и поехать следом за Мэй – они условились, что после церемонии встретятся в баре на окраине, где-то вдали от кампуса.

Яна вызвали третьим. Он запрыгнул на сцену, как подросток – широким махом преодолев ступеньки, оказался перед кафедрой и сказал: «Спасибо за доверие».

Сказал бы он другие слова – возможно, дальше было бы легче. Но пока – все зааплодировали. Ему вручили значок, конверт с деньгами и букет цветов. Все это было нелепо. Теперь Ян мучился еще сильнее: ему верят, ценят –