Сладкая месть - Дана Стар

Когда малышка Кристина вдруг тоже забилась в моих руках, заплакала и захрипела… я понял. Отец их отравил.

До того, как упасть на пол, мама пила чай. И из той самой кружки поила мою маленькую сестренку. В тот момент мамочка смеялась и радовалась, ведь Кристина сама потянулась к заварнику, подражая маме, захотела впервые попробовать питьё из чашки, а не из бутылочки.

Я тоже улыбался. Тогда я был настолько счастлив, что готов был целовать и обнимать их целую вечность. Моя сестра — моя любовь. Я не отходил от неё ни на шаг. Такая маленькая, такая беззащитная. С большими карими глазами, крохотными ручками, которыми любила хватать меня за пальцы. С самой первой секунды, как только её увидел, ещё там, в роддоме, я понял… что буду любить свою сестренку и заботиться о ней всем сердцем и душой.

Мама не могла нарадоваться за нас обоих. Я ведь ей здорово помогал.

Играл, нянчился с малышкой, гулял в саду, давая мамочке время на отдых.

Настолько сильно был счастлив родной кровинке! Хотел брата, но потом понял, что всё это неважно, стоило только увидеть кукольное личико Кристинки.

Недолго суждено было длиться счастью.

Мама отравилась. А Кристина… её парализовало. Она выпила всего лишь несколько капель яда. Но этого хватило. Чтобы превратится в ничтожное растение. Особенно маленькому, годовалому ребёнку.

Отец не чувствовал ни грамма греха.

Корчась в страшных судорогах, издав последний сдавленный вздох, мама посмотрела на нас с сестрой в последний раз. В её глазах застыл ужас. Она уже не дышала, но слёзы сами по себе катились по бледной, безжизненной коже. На губах чёрная кровь. А у меня на сердце… вечная боль.

Этот пустой, измученный страданием взгляд, я вспоминаю практически каждый день. Он, как клеймо, отпечатался в моих самых страшных, самых болезненных воспоминаниях.

— Отмучилась… — Прохрипел отец, брезгливо вытирая полотенцем мамину кровь с пиджака, когда она отчаянно пыталась за него схватиться, когда, рыдая, шептала извинения. — Тварь.

Бесполезно.

Хладнокровный деспот.

Он не знает слова «прости».

А дальше, в комнату ворвались охранники, набросили на безжизненное тело простыню и вынесли вон.

— Мама! Мамочкаааа! — закричал.

Кристина забилась в моих руках ещё сильнее.

Хотел броситься следом за подонками, как вдруг… снова увидел кровь.

Сначала на своей футболке. Затем, на личике сестренки.

— Давид… — Отец нахмурился, сделав шаг навстречу к нам, а я ещё сильнее прижал малышку к груди, — Твоя мать сама виновата. Она предательница. Нехорошая, неверная женщина. Ты должен понять… я не мог поступить иначе. Она будто вогнала мне нож в спину! Больше всего на свете я ненавижу предателей. Знай это, сын! Усвой урок жизни! И будь таким, как я. Иначе, больно обожжешься, сделав ошибку, имея на счету миллиарды. Очень жаль. Но Кристина не моя дочь. Мать нас обманула. От неё тоже придётся избавиться.

— Нееет! — закричал, с силой вжимая в себя ребёнка, и побеждал.

Охранники не позволили мне сделать и шага из дома.

Выхватив из рук рыдающую Кристину, исполнив приказ отца, отдали девочку в детский дом. Но тогда я ещё не знал, что это был не детский дом, а убогая лечебница для детей-сирот, страдающих ДЦП.

Яд не убил сестру окончательно. Но все равно отнял её жизнь.

Как это?

Все просто.

Кристина теперь навечно прикована к инвалидному креслу.

И никто не знает, есть ли у неё шанс на полноценное существование.

Никто, кроме меня.

Упёртого барана.

* * *

Отец поступил так с мамой из-за измены. Она влюбилась в нашего водителя — Кирилла. И Кристина… На самом деле моя сводная сестра. Мать, вероятно, думала скрыть эту шокирующую правду от отца, чтобы не навредить ни себе, ни Кириллу, ни малышке Кристине. Но отец оказался умнее.

Ибо тайное, рано или поздно, становится явью.

Правда, эта тайна была раскрыта лишь спустя год после рождения сестры, когда отец стал замечать, что дочка ни капли на него не похожа и когда ему прислали видео со скрытых камер, как мать с одержимым упоением зажимается на заднем сидении автомобиля со своим водителем, а водитель, в свою очередь, испытывает чересчур сильную тягу к чужому младенцу.

После кончины матери, судьба Кирилла осталась неизвестной. Скорей всего, отец не позволил ему беззаботно ходить по земле, дышать, разговаривать. Думаю, он просто вывез маминого любовника в лес и закопал там. Живьём. Предварительно, без анестезии, вырезав на груди клеймо позора охотничьим ножом.

* * *

Как только я вошёл в кабинет отца, тут же зарычал, вкусив хлесткую дозу воспоминаний.

Он отобрал у меня все! Он лишился меня счастья. Лишил матери, любимой сестры, крыши над головой, возможности стать личностью!

В детстве, я мечтал стать лётчиком, поскольку безумно любил коллекционировать самолеты. Вместо этого стал бродячим беспризорником. И, разумеется, уголовником. Потому что в тот же день сбежал из дома, не в силах смириться с утратой. Двойной утратой!

Мой отец был явным психопатом. Я был тогда всего лишь наивным подростком.

Как жаль, что не познал суровую истину раньше, считая, что родителей нужно чтить и уважать.

Возможно, после нескольких лет шараханья по улице и грязным подворотнями, я понял, бандитизм у меня в крови.

Перед тем, как сбежать из дома, я хотел убить отца.

Лично. Своими руками!

Прокрался в комнату с кухонным тесаком, пока он дрых пузом кверху, без грамма угрызения совести. А в ногах, с членом во рту, валялась сисястая шлюха.

Как же быстро старая тварь нашла маме замену! Он ведь её даже не похоронил по-человечески. А зарыл в земле, как дворовую псину. Хотя, я был более чем уверен в том, что отец сам далеко не ангел. И изменял, как семечки щёлкал.

При всей своей необъятной ненависти, я не смог вспороть ублюдку брюхо!

Я не такой ублюдок, как он.

Я всего лишь напуганный до слез и загнанный в тупик ребёнок!

Жизнь сама накажет, сама совершит правосудие. А я сбегу.

Так и сбежал. Собрал кое-какие вещи, взял деньги, какие только нашел… И через окно забрался на дерево, оттуда на забор. Правда, когда прыгал, сильно повредил колено. А после, потратил почти все имеющиеся средства на лечение травмы.

* * *

Схватил стоящий рядом стул и с лютней ненавистью швырнул в портрет мрази, нарисованный масляными красками. Где он, ухмыляясь, в клетчатой рубашке с огромным пузом, в кожаных ботфортах и винтовкой за плечом, держит за уши убитого зайчишку.