Баловень судьбы - Владимир Гурвич

– Значит, мне надо туда.

– А ты я смотрю рисковый парень. Почти как Сашок. Он тоже любил рисковать. Всегда лез на рожон. Я ему говорил: не надо, остановись. А он в ответ: не могу, судьба зовет. Вот она и позвала.

– Ну положим лезть на рожон желания у меня мало, но лежать и ждать, пока тебя прирежут, тоже не в моем характере. На войне я четко усвоил принцип: кто нападает первым, у того больше шансов остаться в живых. А кто ждет нападения, оно его чаще всего застает врасплох. Потому что расслабляешься от пассивного ожидания. А в атаке человек всегда собран.

– Да ты, я смотрю, стратег, – не то насмешливо, не то с одобрением проговорил Сидоренко. – Ладно, пойдем в расщелину. Мне тоже что-то расхотелось просто ждать, когда пожалуют эти ребята.

Я не возражал. Мы двинулись к расщелине. Для этого пришлось перейти русло реки. Было мелко, не выше колен, зато вода была, словно только что вынутое пиво из морозилки. Когда я вышел на другой берег, то от холода не чувствовал ног.

Было темно, буквально за час тучи заслонили всю небесную ночную иллюминацию, и я почти ничего вокруг себя не видел. Зато Сидоренко уверенно шел впереди, это место он знал, как свои пять пальцев. Или даже лучше.

– Вот тут самое удобное место для засады, – шепнул он мне. – Садись вон туда, – указал он на смутно темнеющий куст.

Я занял указанное мне позицию и огляделся. Мы находились где-то посередине между землей и небом. Сидоренко очень точно выбрал место, так как отсюда можно было наблюдать за нижней и верхней тропинками.

Хотя с моим напарником нас разделяло всего метров десять, мы не общались друг с другом, так как в полной тишине, которая окружала нас, даже шепот разносился далеко. Уже прошло не менее часа, а никого по-прежнему не было. Очень хотелось курить, но я боялся, что огонек сигареты могут заметить. Владевшее мною все последние часы возбуждение из-за неподвижного ожидания стало проходить, и я почувствовал на своих веках тяжесть неслышно приближающего сна. Я уже жалел, что покинул палатку, где мне была постелена мягкая постель. И почему мне взбрело в голову, что они непременно должны сегодня напасть на лагерь? Может быть, у них даже и мыслей таких не было? Или по графику намечен другой день?

Нет, не другой. Вдруг я заметил, как наверху появилось сразу несколько неясных, словно призраки, фигур, Я стал считать: их было пятеро.

Я повернулся к Сидоренко и увидел, что он тоже обнаружил появление противника. А то, что приближались враги, не вызывало никаких сомнений, достаточно было посмотреть, как шла, а вернее кралась эта пятерка.

Сидоренко сделал жест: следовать за ним. Мы находились ниже их, а потому, чтобы спуститься вниз, нам следовало пройти совсем небольшое расстояние. В том же месте, где верхняя и нижняя дорога соединялись, росли несколько деревьев. Я спрятался за одним из них. Моему примеру последовал и Сидоренко.

У меня не было конкретного плана действий, но в стародавние времена я неоднократно попадал в схожие ситуации. И потому решил, что нет смысла выдумывать что-то новое, а лучше использовать уже проверенный опыт.

Это был старый прием разведчиков, который успешно срабатывал не один раз. Я дождался, когда идущая гуськом группа немного удалится от меня, вышел из-за укрытия и последовал за ними. Догнав последнего, я обрушил удар на его голову рукояткой пистолета, а другой рукой зажал рот. Он упал, даже не пикнув. Но в этот момент под моими ногами что-то зашуршало, бандиты дружно повернули головы в мою сторону.

Они мгновенно оценили ситуацию и бросились на меня. Я пнул ногой первого подбежавшего ко мне, тот громко застонал и зажал ушибленную часть тела. Но на его место тут же заступил другой. Он действовал более осторожно, и мне не удалось сшибить его с ног одним ударом.

Мы обхватили друг друга за плечи, как заправские борцы. Парень был сильный, я слышал его громкое сопение. Но, несмотря на такое звуковое сопровождение, ему никак не удавалось сбить меня с ног.

Меня спасало еще то, что тропинка, на которой происходила наша схватка, была такой узкой, что остальная братва никак не могла к нам подобраться и вынуждена была играть роль зрителей этого борцового поединка. Правда, весьма активных, так как они давали моему противнику без конца советы. Причем, по большей части весьма дельные.

Неожиданным резким движением я положил его на бедро и швырнул прямо под откос. С громким криком он покатился вниз. Я же успел подобрать упавший во время борьбы пистолет и выстрелил в набегающего на меня человека. Такого жуткого крика я не слышал с того самого времени, как вернулся с войны. Бандит упал на землю и почти сразу же затих.

Его товарищи так перепугались, что, позабыв обо всем, бросились вниз. Я не стал их преследовать. Мне было не до них.

Ко мне подошел Сидоренко. В пылу боя я совсем забыл о том, что он находится где-то рядом. Он зажег фонарь, и направил его луч на лежащего на земле. Я склонился над ним и сразу понял, что он мертв.

Невольно я вздрогнул. Я убил человека. Что же теперь делать? Внезапно меня охватила сильная злость на Сидоренко. Пока я рисковал жизнью, он спокойненько стоял в стороночке, как дружинник на танцплощадке, и, как в кино, словно зритель, наблюдал за всем происходящем.

Я повернулся к нему.

– Почему вы мне не помогали, они же могли меня убить, – резко произнес я.

Сидоренко отозвался не сразу, словно ему требовалось время, чтобы придумать ответ. Он посмотрел на убитого.

– А я тебе помогал, просто ты не заметил. Я этих ребят на мушке держал. Если бы кто-то из них взялся бы за оружие, я бы не промахнулся. Глаз у меня верный, даже в темноте.

Мне стало стыдно. Как бывший разведчик, я понимал, что Сидоренко совершенно прав, если бы он ввязался в потасовку, опасность быть убитыми у нас значительно возросла бы, так как в ситуации численного превосходства противника просто невозможно держать каждого под контролем.

– Извините, – пробормотал я, – я был не прав.

– Ничего, ты славно поработал. Теперь они долго не сунутся.

– Так-то оно так, да вот что делать с трупом? – уныло спросил я.

Я уже представлял заведенное уголовное дело и себя на скамье подсудимых. Конечно, я оборонялся, но во-первых, это еще надо доказать, а во-вторых, и это самое неприятное, я не имел права брать чужой пистолет. Разрешение на его владение было дано дяде, а не мне. А это серьезное преступление.

Сидоренко склонился над трупом, осветив его лицо фонариком.

– Да ведь это же Мишка, вот где он оказался! – вдруг воскликнул он.

– Что за Мишка?

– Да парень был тут у нас, работал на прииске. Так вроде бы ничего, да малость жуликоватым оказался. Пытался утаить золотишко, да мы во время обнаружили пропажу. Я его тогда пожалел, даже Сашке говорить ничего не стал, он воров люто ненавидел, обязательно в милицию сдал бы. Ну я просил ребят не выдавать вора, а просто его выгнал. Год ничего о нем не слыхивал. А он, оказывается, к Сержанту подался.