Аллегро на Балканах - Александр Михайловский

Если союзники по Балканскому альянсу успеют соединиться раньше, то сто семьдесят тысяч против шестидесяти при качественном превосходстве оставят от двух турецких корпусов только мокрое место. Если подкрепление раньше подойдет к туркам, то тогда, прикрывшись сильными арьергардами, они смогут попытаться прорваться основными силами через боевые порядки болгар. Если командующий Западной армией паша попытается вырваться из западни до подхода пятого корпуса, то успех не гарантирован, потому что после отвлечения сил на арьергарды войск может просто не хватить для прорыва, даже при некотором численном превосходстве. Ведь драться эти дети Иблиса (болгары) будут насмерть – в надежде на то, что сербы усилят натиск, сомнут арьергарды и спасут своих братьев-славян, поэтому атаковать болгар нужно при соотношении сил два против одного, и даже больше. И только тогда, быть может, спасется хоть кто-то, а иначе с гарантией гибнут все.

Поэтому по извивающейся горной дороге на соединение с главными силами спешит пятый турецкий корпус, слегка растрепанный и ощипанный, но непобежденный. Спешит болгарская и сербо-черногорская пехота, марширующая наперегонки со временем, и спешит охотничий (добровольческий) диверсионный отряд под командованием королевича Георгия и полковника Слона, состоят в котором по большей части безбашенные черногорцы. Нагруженные взрывчаткой и ручными пулеметами Мадсена, они торопятся туда, где ведущая «напрямик» через горный массив узкая дорога (почти тропа) проходит через горное ущелье с обрывистыми склонами. Когда через это место пойдут турецкие аскеры, люди Слона подорвут заложенные в горный склон заряды, вызывающие массированную осыпь, а потом сверху вниз начнут расстреливать мечущихся турок из пулеметов. Если все пойдет по плану, то удастся сорвать вражеский план, и пятый турецкий корпус как раз успеет к шапочному разбору, когда спасать в основных силах Западной армии уже будет некого. После чего командующему корпусом, стоящему перед превосходящими силами неприятеля во враждебной стране, надо будет делать выбор: умирать или сдаваться на милость победителя.

14 августа 1907 года, раннее утро. Косовский край, окрестности горной деревни Джезерк.

Запасной королевич и поручник сербской армии Георгий Карагеоргиевич.

Когда я узнал, что задумал оберст Слон и его слонятки, то сказал, что обязательно пойду с ними, потому хочу видеть это собственными глазами и делать своими руками. На самом деле армией командует генерал Путник, а я при нем как украшение стола: игрушечный поручник-королевич, задача которого – кивать заведенным болванчиком. План битвы уже готов, и как только с севера, со стороны Приштины, подойдет объединенный сербо-черногорский корпус, а с юга – болгарская Тунжанская дивизия, македонские ополченцы и кавбригада, турецкой Западной армии настанет кирдык в компактной упаковке. То есть большую братскую могилу мы можем организовать им прямо сейчас, но это потребует слишком больших потерь среди наших солдат, а на это не согласна моя сестра. Елена у меня добрая и считает, что как можно больше сербских мужчин должны вернуться живыми к своим семьям. Она требует, чтобы мы воевали не только за счет нашей непревзойденной сербской храбрости, но и с помощью всего того, что может способствовать победе. То есть, если врагу самому пришла в голову блажь разделиться на части, то нам, наоборот, необходимо соединиться в один кулак и последовательно разбить части врага, пользуясь решающим превосходством.

Но для успеха этого начинания требовалось сделать так, чтобы к нам подкрепления пришли, а к врагу не успели. Однако ни у кого не было ни одной здравой мысли. Ускорить движение наших полков тогда не представлялось возможным: они только привели себя в порядок после боев за Приштину и шли к нам со всей возможной скоростью. Болгары перед этим тоже участвовали в тяжелой битве, и прежде чем выступать, им следовало похоронить убитых и обиходить раненых. И тут оберст Слон раскинул перед нами карту и сказал, что у него есть план, которому позавидует любой мистер Фикс. Чтобы задержать продвижение турецкого корпуса, который ушел на выручку гарнизона Шкодера, а теперь возвращается обратно, ему нужны храбрые люди, вьючные лошади и много-много взрывчатки, а остальное у него имеется. Когда господин военный советник (а именно такой была должность полковника Рагуленко в сербской армии), рассказал о своей задумке, то воевода Путник не стал возражать. Партизанскими набегами войны, конечно, не выигрываются, но когда противники застыли друг против друга в неустойчивом равновесии, то даже незначительные по силе акции способны изрядно повлиять на конечный результат.

И в этот момент я сказал, что иду с отрядом Слона. Генерал Путник сначала возражал – ведь именно он нес ответственность за мою голову перед отцом и Еленой. Но оберст Слон сказал, что все тщательно продумано и никакой особенной угрозы моей жизни нет. Возглавлять полк в штыковой атаке, размахивая перед строем револьвером или обнаженной саблей, не в пример опаснее – но для этого существуют рядовые офицеры, которых в сербской армии и без меня пруд пруди. Судьба моя была решена. Генерал Путник нашего военного советника уважает, но говорит, что хотел бы лично встретиться с тем человеком, которого оберст Слон просто и коротко называет «Командир». Я имею в виду русского князя-консорта, за три прошедших года так вымуштровавшего русскую армию, что она теперь бьет турок и в хвост, и в гриву. После Тюренчена в офицерской среде авторитет у него и его царственного друга Великого князя Михаила был почти непререкаемый, и им удалось то, что никогда не получилось бы при старой системе.

И самое главное – это то, правящей сейчас в России команде удалось прорвать блокаду Сербии. Теперь мы не изолированный союзник России, а дальний балканский фланг единого фронта против турок и австрийцев. И когда будет покончено с Западной турецкой армией, всеми остальными делами в Македонии займутся болгары, а нам, сербам, придет время разворачиваться на север, против Австро-Венгрии.

– Понимаешь, Джорджи, – сказал мне Слон, улучив момент, когда мы оказались наедине, – ведь дело совсем не в том, что вы, сербы, такие красивые, и старый дурак Франц-Иосиф ненавидит вас за это до глубины души. Мир беремен большой общеевропейской войной, и то, что ты сейчас наблюдаешь – лишь увертюра к главной опере крови и огня, в стиле Вагнера[10]. И от того, насколько хорошо мы сделаем здесь свое дело, зависит конечный результат грядущей битвы народов. В «прошлый раз» Балканская война не только потеснила Турцию с Европейского континента, но и показала примеры низостей и подлостей, которые вчерашние союзники применили друг против друга. Ну а дальнейшее ты уже знаешь. Но здесь и сейчас все будет совсем не так, и мы с тобой еще пройдем парадным маршем по улицам поверженной Вены и напишем свои имена на стенах вдребезги разбитого Рейхстага. Когда командуют такие люди, как мой командир, по-другому быть не может.

Да, когда в деле такие люди, как мои новые знакомцы, по-другому и вправду быть не может. Для отряда, формируемого для опасной акции, сразу нашлись и вьючные лошади, пригодные к передвижению по горам, и люди, сведущие в подрывном деле, и запасы взрывчатки: частью пироксилиновые, а частью тротиловые шашки. Также к отряду примкнули несколько десятков соплеменников моей матери – черногорских добровольцев, которых война застала на территории Сербии, а потому они решили присоединиться к сербской, а не черногорской армии, ибо Австрия с началом военных приготовлений закрыла границу подконтрольного ей Санджака. Вся подготовка была проделана с такой быстротой, без привычных нам споров и беспорядков, будто это была не русская, а германская армия.