Аллегро на Балканах - Александр Михайловский

– Думаю, это можно устроить, – сказал канцлер Одинцов. – Но прежде чем приступать к выполнению нашего общего плана, вам следовало бы побывать в Болгарии в ставке царя Михаила, потом в Сербии встретиться с королевой Еленой, затем заглянуть в Аграм и Прагу. Для царя Михаила и ее величества королевы Елены я дам вам с собой рекомендательные письма, которые обеспечат полную серьезность ваших собеседников. А уж на территории своей Империи вы справитесь как-нибудь сами. И только после того как мы покончим с Турцией и кайзер Вильгельм предъявит ультиматум вашему дяде, вы должны вернуться в Вену, чтобы принять трон. К тому моменту у вас все должно быть готово к тому, чтобы закреплять предварительные договоренности на бумаге…

– Ну, хорошо, господин Одинцов, – произнес эрцгерцог, вставая, – такой исход наших переговоров меня полностью удовлетворяет. А сейчас позвольте откланяться, не смею больше отнимать ваше время.

– До свиданья, – попрощался со своим гостем канцлер Российской империи, – надеюсь, мы с вами еще встретимся и поговорим.

13 августа 1907 года, вечер. Обстановка на Фракийском (Восточном) фронте.

Уроки князя-консорта не прошли для царя Михаила даром. Так что события с начала активных боевых действий развивались стремительно – не в пример тому, как это происходило в другой истории. Тогда болгарская армия после первых побед в Балканской войне продвигалась вперед ни шатко, ни валко, поэтому турецкие войска, даже терпя поражения, имели возможность отступать с рубежа на рубеж в относительном порядке. Но тут все было по-другому.

Операция «Лозенград-2» была осуществлена с ошеломляющей всех быстротой и решимостью. Ее результатом стали не только ужасающие потери в живой силе и утрата всей артиллерии двух турецких армейских корпусов, сосредоточенных на правом фланге Фракийской группировки, но и отступление неуправляемых масс аскеров – причем не в направлении Стамбула или места сосредоточения резервов у Бабаэски, а к недостроенной крепости Одрин. Да это и неудивительно, поскольку перевес сил в этом сражении был почти четырехкратным. На первый и четвертый корпуса османской армии, общей численностью в пятьдесят пять тысяч штыков, навалилась русская Таврическая армия (5-й, 13-й, 16-й и 17-й армейский корпус), имеющая в строю сто тридцать тысяч солдат и офицеров, а также 3-я болгарская армия, в составе которой имелось еще шестьдесят тысяч штыков.

Когда русские и болгарские войска сбили приграничные заслоны и утром следующего дня вышли непосредственно к месту расположения турецкой группировки, они первым делом подняли в воздух привязные аэростаты наблюдения и открыли по турецким позициям ураганный артиллерийский огонь с корректировкой. Турки, расположившиеся на господствующих высотах, и в силу этого считавшие себя в безопасности, были ошарашены столь решительной завязкой сражения. Долбить каменистую почву кирками аскеры не стали, поэтому все их «укрепления» представляли собой стенки из камней, приспособленные для стрельбы из положения лежа. От ружейного обстрела снизу такая импровизированная фортификация защиту обеспечивала, а вот от рвущихся над головами аскеров шрапнелей уберечь не могла.

Ситуация для турок осложнялась тем, что у них не было единого командования. Командир «столичного» первого армейского корпуса Зеки Паша был выше в негласной командной иерархии и претендовал на старшинство в Кыркларельской группировке, а командир четвертого армейского корпуса Ахмет Абук Паша находился у себя дома, в районе постоянного расквартирования, и не желал слушать советы, и тем более приказы от заносчивого стамбульского «варяга». Не в лучшем положении, чем пехота, оказалась и турецкая артиллерия. Она даже и противника не видела, а вот ее позиции русские наблюдатели с аэростатов обозревали до самого горизонта, благодаря чему турецкие батареи неоднократно подвергались уничтожающим артиллерийским налетам, которые убивали артиллеристов, калечили упряжных лошадей и выводили из строя сами пушки. А если бомба или шрапнель, поставленная на удар, попадали в импровизированный склад боеприпасов, то последствия были видны и слышны издалека. Именно артиллеристы под этим беспощадным обстрелом, еще до полудня девятого числа, первыми начали сниматься с позиций, подавая турецкой пехоте пример к безоглядному бегству.

И когда у турок все смешалось, и даже самые храбрые стали оглядываться назад, густые цепи русской и болгарской пехоты ринулись на штурм. Болгары составляли правый фланг и центр, предназначенные для лобового штурма, а русские ударили по левому флангу, смяли его прежде всех остальных и, обойдя Кыркларели по окраинам, перерезали для отступления дороги на Бабаэски и в сторону Стамбула. При этом 5-й армейский корпус должен был продвинуться по дороге в направлении на Бабаэски, а остальные три корпуса Таврической армии разворачивались в направлении Пынархисар-Визе-Сарай-Черкезкёй. Прочие дела с Кыркларелькой группировкой турецкой армии совместное командование доверило болгарам.

Когда для турок оказались отрезаны все пути спасительного отхода и оставлен только путь в мышеловку, болгары еще раз надавили в центре позиции, в результате чего их солдаты ворвались на городские улицы, и началась рукопашная резня. Поняв, что битва проиграна и сейчас их тут всех перебьют, турки неуправляемой толпой – вперемешку аскеры и местные жители – кинулись в бегство по дороге на Одрин-Эдирне, а болгарские солдаты догоняли их и кололи в спины штыками насмерть. Пленных на этой войне не брали, ибо для болгар она была справедливой и освободительной против многовековых угнетателей. И цифры потерь – турки потеряли тридцать тысяч аскеров, а русские и болгары пятнадцать тысяч солдат – на самом деле были гораздо более разительными. У русских и болгар общее число убитых и смертельно раненых не превысило и трех тысяч человек, у турок же среди потерь выживших не было, потому что раненых и упавших от усталости людей в синих мундирах и красных фесках болгарские солдаты закалывали штыками. Такую ненависть в химически чистом виде выработали к себе турецкие угнетатели, подавляя многочисленные восстания христиан и устроив против них резню-джихад.

Все это бесчинство прекратилось только с наступлением темноты. Ночи в это время стояли безлунные, и только это дало возможность спастись остаткам разгромленной турецкой группировки. При этом отступали турецкие аскеры в направлении крепости Одрин, которую к тому моменту с другой стороны уже обошли войска генерала Плеве. Там, на западном фасе Фракийского выступа, действовали: русская Бессарабская армия (7-й, 8-й и 9-й армейские корпуса), первая болгарская армия и сводный кавалерийский корпус генерала Келлера, общей численностью в сто семьдесят тысяч штыков и сабель. Этот удар русских и болгарских сил пришелся в пустоту, ибо основное наступление велось вдоль правого берега реки Мерич (Марица), где у противника имелись только слабые заслоны.

При этом главные силы турок – второй и третий корпуса османской армии общей численностью все те же пятьдесят пять тысяч человек, а также восьмитысячный гарнизон недостроенной крепости Эдирне – располагались на левом берегу, перекрывая старую, еще римскую, дорогу и железнодорожную магистраль, по которой до начала боевых действий курсировал знаменитый «Восточный экспресс». Но фронтальные атаки на Эдирне только имитировались, а удар на правом фланге принес русской и болгарской армиям сокрушительный успех. Быстро смяв относительно слабые заслоны, русская и болгары продвинулись вперед. При этом болгары начали выстраивать вокруг главной группировки турок юго-западный фронт окружения, проходящий по большей части по руслу реки, а русская армия, выбросив вперед кавалерийский корпус, форсировала ниже по течению обмелевший Марич и вышла в глубокие турецкие тылы, где ее никто не ждал.