Таран и Недобитый Скальд - Анастасия Завозова

Зелень не сходила с личика моего несчастного экспериментатора. Он побелел в последний раз, закатил небесно-серые глазки и тихо упал в глубокий обморок. Несколько долгих секунд я неподвижно созерцала великолепные коленки Улы, смотревшиеся на столе как некое экзотическое блюдо, затем схватила со стола бокал с вином и облила бессознательную рожицу и кудри небесного работника. Как и следовало ожидать, вино прошло сквозь Улу, но, видно, лежать на мокром ему стало неинтересно, и он заморгал длинными ресницами.

— Что с тобой? — участливо спросила я, наливая вина уже себе. — Не смог перенести вида моих страданий? А я так страстно и красиво билась в конвульсиях, думала — тебе понравилось.

Но с Улой действительно случилось что-то серьезное, потому что, едва открыв рот, он простонал:

— Я труп, я покойник…

— Правильно, — покивала я, — а сколько пальцев у меня на руке? Какое сегодня число? А кто является гарантом Конституции Российской Федерации?

Ула дико глянул на меня и опять завыл:

— Я тру-уп! Мамочки! Ну все, теперь всю оставшуюся смерть буду стоять на регистрации грешников! Не-ет, это было бы слишком хорошо! Меня пошлют охранять попсового певца Ваню Безбашенного, и я сойду с ума в страшных мучениях, как двадцать восемь моих предшественников!

Определенно он бредил. Для профилактики я еще раз полила его вином и спросила:

— Ты можешь объяснить толком, что такого случилось, что ты истерично бьешься и причитаешь на моем обеденном столе?

— Я перепутал снадобья! — навзрыд заплакал Ула. — Это не зелье для восстановления памяти. Оно не действует так сильно на человека, это отвар для пробуждения сверхъестественных способностей самого высшего толка, — и мой рыженький разревелся еще громче.

Я поискала на столе валерьянку, но не нашла и, подумав, завыла вместе с ним. Однако, сложив в голове два и два, я приободрилась и затормошила своего Помощника, поливающего воздушными слезками рыбу в соусе:

— Эй, послушай-ка, а что ты мне там впарил? Да не реви ты как бекас в сезон весеннего цветения камышей! Отвечай членораздельно, что за дрянь я выпила?

— Отвар для приобретения сверхъестественных способностей, — послушно всхлипнул Ула. — Теперь ты точно снесешь эту усадьбу с лица земли, ты вообще можешь теперь делать, что хочешь, хоть по небу летать… Ой! — и он испуганно зажал рот ладошками.

Я прямо-таки почувствовала, как загорелись мои гааза. Что это он лепечет такое интересное?

— Ну-ка, ну-ка поподробнее! — заинтересовалась я — — Что я теперь умею? А могу расчленять взглядом, как моя бывшая учительница химии?

— Мне нельзя теперь тебе ничего рассказывать, — Ула совсем побледнел и съежился на столе, притулившись на лососе, которого я собиралась скормить Джеральду. — К тому же эти способности у тебя будут проявляться только в состоянии аффекта или сильной концентрации воли… Но и этого будет достаточно, чтобы сотворить в Швеции, например, татаро-монгольское нашествие или социалистическую революцию.

Я оживилась. Вот это новости! Теперь даже графиня Маленберг мне не помеха, будь у нее хоть бензопила в руках. Хотя, смотря какая бензопила… Если американская, канадская или вьетнамская, то такую пилу я на зубчики раскидаю, а если это наша бензопила “Дружба”, то исход битвы предугадать будет трудно. Я погрузилась в глубокие раздумья. Итак, по недогляду и клинической рассеянности моего Помощника я стала этакой супергерлой космического масштаба с неограниченными возможностями в состоянии бешенства. Вкупе с грудью Рёд из меня получилось мощное оружие, работающее по принципу макаки с гранатой, то есть действующее неожиданно. Интересно, смогу я теперь кого-нибудь покусать?

Ула на столике заворочался и шмыгнул носом, давя на жалость.

— Возьми платок, — рассеянно посоветовала я моему растяпе, протягивая ему пучок кружев и батиста, выдернутых из-за лифа. Ула испуганно глянул на платочек и тихонечко и деликатно высморкался… в занавеску. Никакого воспитания!

— Что же мне делать? — опять захныкал он. — Меня будут сильно ругать наверху!…

— Дави на жалость и вали все на вышестоящие чины, — посоветовала я. — Жалуйся на беспорядок в лабораториях, отсутствие необходимых для работы условий, несоблюдение правил рабочего кодекса и невыплаты профсоюзного минимума на содержание курилок. Вот увидишь, пока они разгребутся с этими проблемами, ты успеешь раз сто уйти на пенсию по выслуге лет. А кстати, что это ты там говорил про Ваню Безбашенного? Мол, тебя в наказание пошлют его охранять.

Ула испуганно вздрогнул, огляделся по сторонам и перекрестился:

— Не дай бог! Знаешь ли ты, что певец Ваня Безбашенный — самое страшное имя для Помощника?! — Ула понизил голос и нагнулся ко мне. — От его пения сошли с ума уже двадцать восемь Хранителей, и один святой ангел поседел и слег с подагрой. Все они сейчас отдыхают в специально созданном психиатрическом санатории. Этот Ваня сожрал, выражаясь фигурально, семилетнюю квоту на Помощников в России. И поэтому теперь, когда кто-то из Помощников провинится, его туг же шлют охранять Ваню Безбашенного. Больше месяца не выдерживает никто…

Я от всего сердца посочувствовала Уле и его коллегам. Ваня Безбашенный был тем типом поп-певца, который я называла “глухарь сахарный”. Голос у него был сладко-писклявый и весьма далекий от колоратурного сопрано. Я, кстати, всегда интересовалась, где же ставят такие голоса. Наверное, в венском хоре… Ну или в крайнем случае в урюпинской музыкальной школе на базе фабрики по производству игрушек-пищалок. В добавление к голосу, достойному гиены, тексты Ваниных песен тоже не отличались смысловой наполненностью. В общем, стандартный мальчик-зайчик, каких сейчас много развелось на отечественной эстраде…

Ула засветился ярким светом, отвлекая меня от грустных мыслей.

— Мне пора уходить, — сообщил он, воспарив в воздухе. — Надо отчитаться перед начальством… Прошу тебя, будь осторожнее, пока я не вернусь. Если я вернусь, — трагично добавил он и растаял.

За окном уже основательно стемнело. Я встала и хотела задернуть шторы, как мне посоветовала аденоидная горничная, но тут в дверь постучали. Вошла горничная с водой для умывания, как и положено, бледная и перепуганная. Она помогла мне выпутаться из платья и переодеться в ночную рубашку. Такой сервис мне очень понравился. Попутно я пыталась выспросить у девахи, что же явилось причиной столь массовой истерии. Но думаю, здесь и гестапо было бы бессильно. Девица молчала и тряслась всем телом. Рот она раскрыла только чтобы прошептать полузадушенным шепотом:

— Не открывайте окон, заприте дверь изнутри! Серебро должно помочь, — и тотчас же выскочила из комнаты.

Я залезла на кровать и задумалась. Чего могли бояться слуги? Судя по количеству серебра и святой воды, выбор для предположений у меня был широкий. Черти, вампиры, оборотни, злые эльфы, местная нечисть, а также ведьмы, колдуны и прочие милые люди и нелюди. Хотя вампиров можно отмести — я не видела традиционного чеснока и роз. Но, может быть, они ограничились только серебром и святой водой… Я нахмурилась. Конечно, фильмов ужасов я пересмотрела немереное количество, но кто сказал, что они являются пособием по борьбе с нечистой силой. И вообще, все происходящее нравилось мне меньше и меньше. Я-то думала, что мы с Джеральдом всего-навсего доведем Маленбергов до белого каления, немножко попортим им дом и ковровые покрытия, перекокаем весь фарфор и отвалим. А тут что-то странное творится. Да к тому же слуги выполнили за меня часть подрывной работы — погнули все столовое серебро и утыкали им мою комнату. Надо будет продолжить в том же духе — например, написать на стене крупными буквами: “ГРАФ — ДУРАК!” Нет, это как-то неоригинально… Ладно, пойду-ка я к Джеральду, пока он с голодухи не продал великую шпионскую тайну. Вместе с ним и обсудим дальнейшие методы работы.