Кто-то новый - Лаура Кнайдль

Подальше от тебя, прошептал дьявол на плече.

Предательское жжение в глазах послужило мне наказанием за беседы о брате. Я лихорадочно заморгала, пытаясь прогнать слезы, но они не желали исчезать так просто. Я, может, и преподносила чувства так же гордо и откровенно, как Тони Старк – костюм, но выглядеть слабой и ранимой ненавидела. Наверное, потому, что люди, впервые меня увидевшие, именно такой меня и воспринимали. Наклонившись, я спрятала яблоко в рюкзак (аппетит совсем пропал) и принялась искать солнцезащитные очки, надеясь скрыть за ними глаза. Слишком поздно – по щеке покатилась слеза. Мгновенно я вытерла ее тыльной стороной ладони.

– Проклятье, – пробормотал Джулиан. Ругательство из его уст прозвучало на удивление нежно. Вскочив с табурета, он опустился на колени передо мной.

Сострадание в глазах, нахмуренный лоб – Джулиан явно собирался выдать что-то утешительное, но, видимо, слова не шли. Потому что их и не существовало. Никакие пламенные речи не помогут мне забыть, как сильно я скучаю по брату.

Похоже, Джулиан сделал такой же вывод. Он не стал ничего говорить, лишь крепко сжал губы, пристально глядя мне в глаза. Отчаяние отражалось в его взгляде, и слезы у меня встали комом в горле.

Я опустила голову, чтобы волосы скрыли лицо. По рукам прошла дрожь, а плач перерос в рыдание. Некоторые дни гораздо хуже других, а я была бессильна что-либо изменить или хотя бы понять, почему так происходит.

– Мика. – Джулиан тяжело дышал. Наверное, он уже успел пожалеть, что показал мне Оазис.

Как же стыдно. Да, я хотела бы показать ему мрачную, покрытую ржавчиной сторону медали, но не так. Собиралась встать и уйти, чтобы спасти нас от неловкой ситуации, но тут вдруг Джулиан наклонился и заключил меня в объятия – и тем самым удержал кусочки моего сердца, на которые оно готово было вот-вот разлететься.

Джулиан крепко прижал меня к себе, и я застыла от удивления: он ведь всегда старался держаться на расстоянии. Должно быть, понял, что в эту минуту мне не хватает объятий. В конце концов я ответила ему тем же, обхватила руками за шею и уткнулась лицом в плечо, орошая слезами его рубашку. Джулиан гладил меня по спине, нежно и естественно, казалось, ему не впервой утешать плачущую девчонку.

Кошки, скребущие на душе, потихоньку успокоились, унося с собой одиночество. Тепло Джулиана, жар, скопившийся между нами, согревали, как огонь из камина в самую холодную зиму. Дрожь отступила, и спокойствие заполнило меня до кончиков пальцев. Медленно, но неуклонно оно вытеснило сестринскую боль и беспокойство, оставив только крошечную их часть: она теперь не покидала меня ни на секунду, а сгореть сможет только в объятиях Эдриана – ведь когда-нибудь же это произойдет.

Я проглотила остатки горьких слез, и дышать стало легче. Тоска, захватившая сердце, никак не желала покидать свое пристанище, но постепенно сдавала позиции и слабела. Спасибо, Джулиан, что не бросил меня в одиночестве. Что просто был рядом. Что просто понял.

Еще крепче прижавшись к другу, я повернула голову. Задела губами нежную кожу на шее – по телу Джулиана пробежала легкая дрожь.

– Прости, что залила тебя слезами, – прошептала я, всхлипнув. Слова хрупкие, как семя одуванчика, – удивительно, как их не унесло ветром.

– Нет проблем, просто сожгу потом рубашку.

Невольно я улыбнулась.

– Запиши это в счет тех денег, которые должен мне.

– Идет.

Я ощутила кожей дыхание Джулиана и еще глубже окунулась в его объятия – ближе уже некуда.

Сердце отбило несколько ударов, пока мы с Джулианом обнимались, не шевелясь и не произнося ни слова. Вокруг нас царило абсолютное безмолвие – а мир продолжал вертеться.

– Долго еще обнимать тебя? – спросил Джулиан, выждав мгновение, длившееся вечность. Он поддразнивал, но я не сомневалась: Джулиан будет прижимать меня к груди ровно столько, сколько захочу. Или пока нас не выгонят из Оазиса.

– Десять секунд, – попросила я.

– Как скажешь, – пробормотал он, а я начала обратный отсчет.

– Десять, девять, восемь… – так я дошла до нуля, но Джулиан не ослабил хватку. Обнимал еще некоторое время и только потом убрал руки с моей спины.

Интересно, может, Джулиан не меньше меня нуждался в объятиях? Судя по всему, обычно он никого близко не подпускает.

Джулиан оперся руками о табурет, на котором я сидела, и заглянул мне в глаза – он явно беспокоился.

– Тебе лучше?

Кивнув и слабо улыбнувшись, я стерла слезы с лица. Что-то черное прилипло к кончикам пальцев, очевидно, подводка и тушь размазались по щекам.

– Как я выгляжу? – осведомилась я.

Джулиан наклонил голову и скривился.

– Запишись на собеседование в комнату страха – точно получишь работу.

Он вытащил из кармана платок.

– Можно?

Я не стала сопротивляться: ни за что не побегу зареванная в туалет.

Одной рукой Джулиан поддерживал меня за подбородок, а другой промокнул лицо. При этом он казался таким сосредоточенным, будто я – макет, который нужно собрать по частям. Брови нахмурены, рот приоткрыт, и – готова поклясться – он даже задержал дыхание, будто опасаясь, что я могу рассыпаться от малейшего вздоха.

Как же давно я никому не позволяла видеть себя такой. Родителям уже не доверяла. У Лилли своих проблем хватает. Я поделилась с подругой опасениями за Эдриана, но пообещала себе не сломаться при ней.

– Как новенькая, – наконец подал голос Джулиан.

– Спасибо, – поблагодарила я, но это слово прозвучало слабо и бессмысленно в такое чудное мгновение.

– Не за что. – Джулиан опустил руки и вернулся на свой табурет.

На долю секунды мне захотелось вновь оказаться ближе к нему, хоть Джулиан и сидел в двух шагах. Как это возможно? Я с удовольствием проводила время с друзьями, наслаждалась их обществом, но Джулиан – другое дело. Тут было нечто большее. Меня влекло к нему, но причину этого влечения я постигнуть не могла – слишком уж мало времени прошло. Рита, наверное, поведала бы что-нибудь о родственных душах, в это я верила не больше, чем в гороскоп, который она читала нам с Эдрианом за завтраком на протяжении долгих лет.

– Ты точно уверена, что тебе лучше? – недоверчиво спросил Джулиан.

Моргнув, я осознала, что, видимо, ушла в себя и уже давно смотрела в одну точку.

– Да, конечно. Просто я кое-что поняла.

В его глазах зажглось любопытство.

– И что же?

– Ты не четверка, а восьмерка.

Если не больше.

Он расплылся в улыбке:

– Спасибо. И я не считаю тебя всего лишь пятеркой. Но ты и так в курсе. – Как бы между прочим он пожал плечами и не стал комментировать свое заявление.