Хронолиты - Роберт Чарльз Уилсон

– Это совпадение, – сказала Эшли.

Я ответил, что совпадений не бывает.

Когда Регина Ли закончила собрание, мы еще разговаривали; люди начали расходиться, оттесняя нас с церковных ступеней. Я предложил выпить кофе где-нибудь поблизости – она жила рядом.

Эшли окинула меня задумчивым взглядом, откровенным и немного пугающим. Она показалась мне женщиной, которая не питает никаких иллюзий по поводу мужчин. Затем она ответила:

– Ладно. Рядом с аптекой есть круглосуточное кафе, прямо за углом.

Мы отправились туда.

Было очевидно, что живет Эшли небогато. Ее юбка и блузка, казалось, были куплены в «Гудвилл»[20] – аккуратные, но далеко не новые. Но она носила их с каким-то природным, а не наносным достоинством. В кафе она начала отсчитывать долларовые монеты, чтобы заплатить за свой кофе; я велел ей не беспокоиться и бросил на стойку свою карту. Она снова очень внимательно на меня посмотрела, затем кивнула. Мы нашли тихий столик в углу, подальше от трескотни видеопанелей.

– Вы хотите знать о моем сыне? – спросила она.

Я кивнул:

– Но это не должна быть очередная «секция» Регины Ли. Что я на самом деле хочу узнать, так это – как помочь своей дочери.

– Я ничего не могу вам обещать, мистер Уорден.

– Мне это все говорят.

– И они правы, как это ни печально. По крайней мере, исходя из моего опыта.

Эшли родилась и получила образование в Южной Калифорнии, приехала в Миннеаполис и работала регистратором в приемной у своего дяди-ортопеда. Он уже умер от аневризмы. Прямо в регистратуре она познакомилась с Такером Келлогом, программистом, специализировавшимся на инструментах и красителях, и в двадцать лет вышла за него замуж. Такер ушел из семьи, когда их сыну Адаму было пять. И с тех пор не появлялся. Эшли подала на развод и могла бы отсудить алименты, но не стала. Ей было лучше без Такера, призналась она, без малейших напоминаний о нем. Десять лет назад она вернула свою девичью фамилию.

Своего сына она любила, но тот был сущим наказанием.

– Между нами родителями, мистер Уорден, временами я доходила до отчаяния. Даже когда Адам был маленький, его трудно было удержать в школе. Я понимаю, никто не любит школу, но в любом случае, все равно приходится ходить туда каждый день, из чувства долга или опасаясь последствий, да не важно почему. У Адама никаких таких чувств не было. Его нельзя было ни запугать, ни пристыдить.

То и дело он участвовал в психиатрических программах, потом обучался заочно, попадал в специальные учебные заведения, а иногда и в тюрьму для подростков. И не то чтобы он плохо соображал.

– Он все время читает. И не просто рассказики какие-нибудь. Вообще-то, такому как он, чтобы выжить на улице, где он проводит половину жизни, нужно иметь голову на плечах. Адам на самом деле очень умный. Способный.

Когда Эшли говорила о сыне, на ее лице сменялись чувства гордости, вины и страха, а иногда они появлялись одновременно. Взгляд ее огромных глаз метался из стороны в сторону, словно она боялась, что ее подслушают. Пальцы теребили салфетку, то разворачивая, то складывая ее, пока наконец не разорвали на длинные полоски, которые остались на столе, как несостоявшиеся поделки оригами.

– Однажды, когда ему было двенадцать, он уже сбегал, но тогда это не имело никакого отношения к медноголовым. Клянусь, я понятия не имею, что Адам вообразил себе, глядя на этого Куана, кроме того что он разрушает города и делает людей несчастными. Но это его завораживает. Он так смотрит в сети новости, что становится даже страшно, – она опустила голову. – Мне неприятно это говорить, но, кажется, Адам, по большей части, любит только разрушение. Думаю, он ставит себя на место Куана. Он хочет поднять ногу и уничтожить все, что ненавидит. А разговоры о новом мировом правительстве, на мой взгляд, всего лишь декорация.

– Он когда-нибудь говорил вам о Кейтлин и ее группе?

Эшли грустно улыбнулась:

– Это больше чем вопрос. А Кейтлин когда-нибудь говорила вам об этой чепухе?

– Мы иногда разговаривали. Но, конечно, она никогда не упоминала о политике.

– Но вы все равно на шаг впереди меня. Адам ни о чем мне не рассказывал. Вообще ни о чем. О своем сыне я знаю только из собственных наблюдений. Извините, думаю, мне нужен еще один кофе.

Я подумал, что на самом деле ей нужно еще раз покурить. Она остановилась у барной стойки, заказала кофе с двойным молоком и сахаром и скрылась в туалете. А когда вернулась, выглядела более спокойной. Кажется, бармен учуял запах табака, когда она забирала свою чашку. Он пристально взглянул на мою спутницу и закатил глаза.

Она снова села, вздохнув:

– Нет, Адам никогда не рассказывал, с кем встречался. Ему семнадцать, но, как уже я говорила, он далеко не наивен. Свои дела он обставляет очень осторожно. Но, знаете, иногда я подслушивала. Знала, что он связался с одним из клубов медноголовых в пригороде, но какое-то время мне даже казалось, что это не так и плохо. Он вращался среди людей, ну, вроде как с положением. С перспективами. Наверное, в глубине души я надеялась, что он найдет друзей и, может быть, это что-то даст, появятся какие-то возможности, когда, простите за грубость, утихнет все это дерьмо с путешествиями во времени. Я думала, что он может познакомиться с девушкой, или, может, чей-то отец предложит ему работу.

Я вспомнил, как жаловалась Дженис: «А что я должна была делать? Запереть ее дома?»

Дженис явно не представляла свою дочь в компании Адама Миллса.

– Я стала думать иначе, после того как однажды вошла к нему, когда он говорил по телефону. Разговор шел об этих ребятах – сожалею, но думаю, среди них была и ваша Кейт. В его голосе слышались злость и презрение. Он сказал, что в группе полно, – от стыда она опустила голову, – полно «унылых девственниц».

Должно быть, она заметила мою реакцию. Эшли вскинула подбородок и твердо произнесла:

– Я люблю своего сына, мистер Уорден. У меня нет ни малейших иллюзий, что он за человек и каким станет, если не возьмется за ум. У Адама очень серьезные проблемы. Но он мой сын, и я люблю его.

– Это вызывает уважение.

– Надеюсь.

– Они оба пропали. Вот о чем мы должны сейчас беспокоиться.

Она нахмурилась, возможно, ей не понравилось быть частью местоимения «мы». Эшли привыкла разбираться со своими проблемами по-своему, поэтому она и сбежала с собрания у Регины Ли.

Но я тоже ушел.

– Не вздумайте приударить за мной, мистер Уорден. Это меня бесит.

– И в мыслях не было.

– Я хочу попросить ваш номер, чтобы мы могли найти друг друга, если что-то узнаем об Адаме и Кейтлин, могли быть на связи. Точной информации у меня нет, но думаю, их маленькая компания пытается совершить какое-то дурацкое паломничество, один Бог знает куда. Так что, возможно, они вместе. И мы должны быть на связи. Просто не хочу, чтобы вы меня неправильно поняли.