Бомба мощностью в один гигабайт - Анатолий Гончар

– Алло, слушаю.

– Это я слушаю, ха, ха, ха, – засмеялся собеседник. И вдруг, сразу став серьезным, спросил: – Все сделал, как я сказал?

– Да, рапорт подписан. Теперь все от штаба зависит, обычно они не торопятся. Но я попрошу, и все бумаги сделают быстро.

– Хорошо. Прошаренный, соображаешь, хвалю. Как будешь готов к отъезду – сообщи.

– Погоди, погоди, – всполошился Алексей, – не отключайся.

– И не думал. – В трубке вновь послышался смешок.

– Что тебе от меня надо? Ты говорил, что скажешь.

– Скажу. Мне нужна флешка.

– Какая, к черту, флешка?! – взъярился Алексей. – Где мой брат? Что с ним?

– С твоим братом пока все благополучно. А флешка – маленькая такая, серебристая флешечка – лежит у твоего брата в несессере, в красной мыльнице.

Едва услышав эти слова, Алексей понял, что его ждет ловушка – ни красной мыльницы, ни тем более несессера у Андрея никогда в жизни и близко не было.

– Я должен быть уверен, что мой брат жив! – Как можно спокойнее проговорил он, стараясь ничем не выдать своей внезапной догадки.

– То, что я знаю местонахождение нужного мне предмета, уже само по себе является доказательством этого. Посуди сам: если бы он был мертв, разве я знал бы подробности того, где и что у него лежит?

Алексей сделал вид, что задумался, затем медленно проговорил:

– Вы должны гарантировать нашу безопасность. – К сожалению, ничего иного на ум Кислицыну-старшему не пришло.

– Всенепременно! – легко пообещал неизвестный. – После того, как мы получим обратно свою собственность, мы вас отпустим. Вы нам не нужны, нам нужна флешка.

– Хорошо, я готов. Но где и когда мы сможем произвести обмен?

– Домик лесника, надеюсь, знаешь?

– Да, был пару раз, – ответил Алексей, мысленно представляя местность, окружающую заброшенный домик.

– Туда и придешь. Время согласуем дополнительно. Как только все документы будут готовы – позвонишь. Если меня не будет на связи – перезвонишь. И не пытайся хитрить. Тебе нужен брат, мне – флеш-память. Придешь не один, поставишь кого-то в известность – твой брат умрет. Умрет, понимаешь? – повторив угрозу, абонент отключился.

Алексей на этот раз даже не попытался набрать чужой номер, понимая: ничего нового от звонившего узнать не получится.

Весь оставшийся день он был в бегах: сдавал имущество, подписывал обходной лист, искал подходящую флешку. Как она должна выглядеть, он приблизительно знал, благо память услужливо подсказала картинку: вечер, салон машины, Андрей, глупо улыбаясь, демонстрирует «военный трофей», поднятый с тротуара носитель информации – серебристую флешку. Нечто подобное по форме нашлось в автовзводе, разве что цвет у нее был другой – перламутровый. Но в том же взводе нашлась краска «серебрянка». Отформатировав флешку, Алексей перекрасил ее самым тщательным образом и, оставшись довольным проделанной работой, начал собирать и перекладывать имущество. И все это время ему не давала покоя настойчивая мысль: неужели все это из-за хрени, подобранной Андреем на улице? И что на ней может быть такого, что некто организовал в горах целую спецоперацию?..

– Командир, не едет он домой, он брата вытаскивать собрался!!! – подбежав к возвращавшемуся из столовой капитану Давыденкову, взволнованно сообщил рядовой Лазорев, имея в виду старшего сержанта Кислицына.

Давыденков остановился и в задумчивости почесал подбородок:

– Откуда дровишки?

– Я слышал, – зашептал Лазорев, – как он по телефону разговаривал: ему обмен какой-то предлагали.

– Какой обмен?

– Не понял я, не слышно было.

– Так… – Группник задумался еще сильнее. «Поговорить с Кислицыным начистоту? Не получится, уйдет в «отрицалово». Задержать в лагере, не пустить домой? А по какому праву?» – В голову не приходило ничего путного.

– Ладно, ты пока помалкивай, – приказал он бойцу, – а я что-нибудь придумаю.

Лазорев понимающе кивнул и отправился сообщать о слышанном разговоре своему корешу – рядовому Шилину.

Через полчаса, проанализировав ситуацию и приняв решение, Давыденков отправился на аудиенцию к командиру батальона. Выслушав его доклад, тот встал и заходил по комнате.

– Так, значит, говоришь, у нас в отряде появился свой «Рембо»? Я все понимаю, но ведь к каким-то мыслям ты пришел, иначе тебя тут бы не было, так что выкладывай, что у тебя на уме?

– Проследить бы за ним, товарищ полковник!

– Как? Филера по следу пустить? Так это только в кино все складно получается. А в жизни где мы потом того филера искать будем? Не знаешь. То-то и оно. Хотя идея со слежкой, в принципе, правильная. Но филер не годится. У меня будет предложение получше. Раз уж мы допускаем, что этот «Рембо» собирается в одиночку идти «в гости» к противнику, то нам следует воспользоваться помощью товарища, так?

– Так точно! – Давыденков не понял, к чему клонит комбат, но на всякий случай согласился. А подполковник Барсуков поднял трубку стоявшего на столе телефона и, набрав номер, сказал без всякого предисловия:

– Палыч, загляни ко мне на минутку! Разговор есть.

Трубка легла на свое место, а вскоре в палатку вошел отрядный эфэсбэшник.

– Доброго дня! – вежливо поздоровался он, протягивая руку для рукопожатия. – Чем могу?

– Помощь требуется. – Комбат не собирался разводить политесы.

– Это я почему-то и сам догадался. Зря не обратишься. А поконкретней?

– Кислицына Алексея знаешь?

– Тот, который старший?

– Он самый. Так вот, по «агентурным» сведениям, – усмехнулся комбат, – Кислицын-старший собрался в лес погуляти.

– Не понял? – не на шутку встревожился майор Федеральной службы безопасности. В его голове моментально проскочило множество взаимоисключающих версий происходящего – от «собрался на нервной почве от утери брата вешаться» до еще более фантастической «два брата продались «чехам», один завел группу в засаду и, подстроив все так, как будто после героического сопротивления был захвачен в плен, смылся. И вот теперь его братец пытается сделать то же самое». Мысли пронеслись и, решительно отметенные напором неумолимой логики, растаяли без следа.

– Предположительно собрался выручать брата, – пояснил комбат.

– Ах, вот оно что! Так в чем проблема? Посадите его под арест.

– А основание? – Увидев иронически скривившееся лицо эфэсбэшника, комбат пошел на попятную: – Хорошо, хорошо, причину мы придумаем. И сколько его под арестом держать? Неделю? Две?

– Пока не образумится.

– Кислицын образумится? Младший, может, еще и образумился бы, но Леха…

– А я-то думал, среди них старший как раз самый благоразумный и есть.