Сегодня мы живы - Эмманюэль Пиротт

Она сразу поняла, что все изменилось. Матиас избегал физического контакта, был немногословен, а иногда даже отворачивался, когда она на него смотрела. После ухода Рене он чувствовал облегчение, но следующей встречи ждал с лихорадочным нетерпением. Так повторялось из раза в раз.

Матиас был так несчастлив, что даже подумывал сбежать, как вор. Утром он готовился к уходу, а вечером сидел у очага и курил, глядя на огонь. Не хотел жить с Рене, но не мог решиться на жизнь без нее.

Она прекрасно понимала, что его мучит, и была готова противостоять событиям, которые предугадывала лучше Матиаса. Рене навещала его все реже, а потом решила не приходить вовсе, зная, что именно этого он и хочет. Так было нужно. Обитатели фермы не слишком удивились: немец скоро исчезнет, а девочка вернется к семье. «Они не могут, не должны быть вместе, – говорила Берта. – Теперь, после войны, все должно вернуться на круги своя».

Жюль пришел в хижину, чтобы поговорить с Матиасом о делах. Он считал, что пора разыскать родителей Рене. Немец ничего не ответил, только посмотрел на фермера непроницаемым взглядом. Жюль сказал, что отправится в Брюссель, как только закончится треклятая война.

Матиас был почти уверен, что родителей Рене нет в живых. Бельгиец – славный человек, но он ни черта не понимает, а объяснять ему, что концлагерь – не санаторий на водах, Матиасу совсем не хотелось. Ладно, пусть ищет… Рене уже ничего не ждет, она давно перестала надеяться. Интересно, как отреагирует малышка, если случится чудо и окажется, что жив ее отец, тетка или брат? Наверняка будет счастлива, но и потрясена, как любой ребенок. Возможно, слишком потрясена, чтобы радоваться… Матиас редко общался с детьми и не представлял ни мыслей, ни чувств Рене.

Жюль запретил Жанне видеться с Матиасом, но она, конечно же, не послушалась. С наступлением ночи девушка покидала ферму и возвращалась только на рассвете. Матиас не протестовал. Жанна была очень хороша, по уши влюблена и помогала ему забыться. Ничего, когда он уйдет, она справится. Не уморит себя голодом, не прыгнет с моста. Жанна приносила ему поесть, всегда что-нибудь вкусное.

Время шло медленно, ужасно медленно. Матиасу надоело охотиться, надоело разжигать огонь, он устал даже от бурной страсти Жанны. Ему нужны были простор, свежий воздух, суровое одиночество и дикость северного края. Он мечтал затеряться на бескрайней ледяной равнине и все время видел во сне стремительную реку Руперт – самую любимую и опасную, едва не лишившую его жизни. За этой природной границей мир становится иным, девственным и очень древним. Он будет вечно ускользать от Матиаса и вечно манить его к себе.

Война затягивалась. На что надеется Усатый? Русские и союзники зажали его в клещи, армия обескровлена, народ гибнет, страна лежит в развалинах. Даже самые упертые фанатики начинают уставать. Только Геббельс и его жена-истеричка рассуждают вечерами в бункере о превосходстве арийской расы, одиноком герое, хозяине мира, населенного сверхлюдьми, похожими друг на друга как две капли воды своей физической и духовной «белокуростью». Арийский сверхчеловек не явился с таинственного исчезнувшего континента, чтобы спасти Германию от катастрофы, хотя в жертву ему были принесены целые народы… Весь этот нацистский бардак закончился полным крахом.

Восьмого мая Германия капитулировала. В деревнях звучала шумная музыка, люди танцевали на площадях, ветер доносил с фермы Паке веселые возгласы и песни. Радуйтесь, добрые люди, и спите спокойно! До следующего раза.

Рене не приходила много недель. Матиас очень удивился, узнав, что она сама так захотела. Девочка все правильно поняла и приняла решение, на которое он втайне надеялся.

Зашуршала листва, и Матиас мгновенно оказался на ногах, но это был всего лишь Филибер с полной корзинкой еды. Доброй Берте было немного совестно пировать и праздновать, пока «бош» сидит в хижине один как сыч, оголодавший и замерзший. Матиас представил, как она говорит недовольным тоном: «Война закончилась для всех…» Женщина решила проявить благородство к «врагу» – а Матиас ей враг и таковым останется, – она собрала угощение и послала Филибера в лес, наказав не задерживаться надолго с «большим злым волком».

Паренек дважды постучал в приоткрытую дверь, и Матиасу захотелось прогнать его, но Филибер уже вошел, просияв обычной смущенной улыбкой. Немец производил на него завораживающее впечатление. В корзине нашлись сухари, ветчина, хлеб, масло и даже бутылка красного вина, чему Матиас очень обрадовался, – в последнее время Жанна приходила редко и мало что приносила. На ферме о нем почти забыли.

На улице стемнело. Жюль сидел напротив Матиаса, на столе перед ним лежал небольшой блокнот со сделанными второпях записями. Он долго не мог начать разговор, но наконец решился:

– У малышки никого не осталось. Ее родителей отправили в Ауш… Ауш…

– Аушвиц, – отрывисто произнес Матиас.

Жюль посмотрел на него с удивлением и ужасом, сглотнул и снова уткнулся в записи:

– Ну так вот… Их увезли в январе 1943-го, в составе номер девятнадцать. Никто оттуда не вернулся.

Фермер поднял глаза на бледное бесстрастное лицо Матиаса и продолжил дрогнувшим голосом:

– Ее родители приехали из Германии, в 1939-м…

Матиас не удивился, он с самого начала предполагал, что Рене – немка. Мир очень скоро узнает великое множество печальных и, увы, банальных историй депортированных семей, и все они будут похожи одна на другую. Жюль вздохнул, захлопнул блокнот и подтолкнул к Матиасу.

– Все здесь. В Брюсселе меня спросили, смогу ли я недолго подержать малышку у себя. Для таких детей есть специальные дома, но они переполнены…

– Мне не нужен блокнот, – неприятным тоном бросил Матиас.

– Я все-таки оставлю его тебе, – возразил Жюль и достал из кармана конверт. – Вот твои документы. Ну ладно… мне пора, коровы ждать не будут.

Матиас кивнул. Жюль пошел к двери, обернулся с порога и сказал:

– Жанна была в кино, в Льеже. В хронике показывали… освобождение лагерей…

Ну вот, теперь понятно, почему девушка так давно не приходила. Фермер спросил, известно ли Матиасу, что делали с людьми там. Да, известно. Участвовал ли он в этом? И да, и нет. Он отправил в лагеря немало людей – пусть и не своими руками, – но никогда там не… работал.

– Хорошо…

Все слова сказаны. Матиасу было жалко Жанну – она узнала чудовищную, невыносимую правду. Мир не скоро оправится от пережитого кошмара, но сейчас нужно попытаться выжить.

Жюль ушел, и Матиас подбросил дров в огонь. Значит, Рене потеряла всю семью. Она останется у Паке, пока для нее не найдется место в одном из еврейских интернатов, и присоединится к десяткам навсегда травмированных детей. Они будут хором распевать на иврите, плести макраме и чистить картошку. Ладно, все, успокойся… Матиас закурил. Нет, не все. Не такой он представлял судьбу Рене, и она наверняка тоже хочет другого. Неужели надеется, что Матиас возьмет ее с собой и будет воспитывать как дочь? Он совершенно не готов стать отцом. И никогда не будет готов.