Отстрел негодяев - Василий Головачев

– Серьёзная рекомендация. Я бы лучше устроил её в группе стратегов.

– У нас она тоже не будет лишней. Сможете перевести Еву к нам, если я её уговорю?

Зеленов усмехнулся.

– У меня карт-бланш президента, и для нашего нынешнего президента нет ничего невозможного. Откуда вы её знаете?

– Она дочь моего друга, полковника в отставке Ивана Дмитриевича Болотова.

– Почему у неё другая фамилия?

– Была замужем, оставила после развода фамилию мужа.

– Ясно, я бы хотел ознакомиться с её досье.

– Не уверен, что смогу достать досье Евы. Это секретная информация. Я знаю только то, что рассказывал Болотов, а с ней встречался всего раза три, да и то мимолётно.

– Поторопитесь с формированием, группа должна быть готова к работе не позднее конца мая.

На этом их встреча и закончилась.

Нынешним утром Вениамин намеревался собрать группу, объяснить им предполагаемые задачи и раскрыть новые требования, по которым они должны были жить в дальнейшем. Официально же все члены группы продолжали служить в ССО Росгвардии и подчиняться её уставу.

Группа собралась в одной из аудиторий учебного центра в двенадцать часов дня. Не было только Евы Лузгиной, с которой Барсов договорился встретиться вечером, и Максима Калёнова, так как он решал какую-то личную проблему и попросил перенести встречу.

Бойцы замолчали, когда Барсов вошёл в аудиторию и включил принесённый с собой прибор, похожий на металлическую мышку с решетчатыми ушами, который он оставил на полу у двери.

– Что это? – не удержался от вопроса Коля Алексеев.

– Скрэмблер, – коротко ответил Барсов.

Бойцы переглянулись. Они умели пользоваться всеми новейшими гаджетами и знали, что скрэмблер представляет собой высокочастотный магнитный блокиратор прослушивающих устройств. Но глушилку такой формы видели впервые.

Барсов оглядел обращённые к нему лица. Открытые лица энергичных молодых людей, привыкших сдерживаться в экстремальных ситуациях и нередко расслабляющихся в общении друг с другом. Гасить светившееся в глазах любопытство они – в силу молодости и природного оптимизма – ещё не научились.

– В общих чертах вы знаете, почему произошла реорганизация нашего подразделения. В стране выращена генерация людей, говоря на их языке, отмороженных. Они абсолютно уверены в своей безнаказанности и все имеют опыт совершения правонарушений, на которые наша Фемида закрывает глаза. Если вы думаете, что речь идёт о простых бандитах, ворах и террористах, то ошибаетесь. В основе деятельности означенных отморозков лежит тотальная коррупция, затронувшая не только чиновников мелкой и средней руки, но и мэров, губернаторов и даже министров. Уголовные дела на особо проворовавшихся заводятся, но быстро уходят в песок, как это было с делом подмосковных прокуроров несколько лет назад. Полиция в этих делах не отстаёт, могу перечислить сотню дел, заведённых на оперуполномоченных, следователей, руководителей отделов и генералов, таких как начальник управления ГИБДД Хакасии Лепшеев или начальник следственного управления на транспорте Сандрукян. Впрочем, взяточники – не главные мафиози страны. Имеются хищники покрупнее, такие как начальники главков и отделов по борьбе с наиболее опасными преступлениями Главного управления МВД. Но это – видимая сторона преступности, а есть и невидимая – высший слой коррупционеров, люди серьёзной власти, а точнее, нелюди, о которых не рекомендуется говорить вслух. А выращивает их знакомая нам среда – те, кто пролез в управление страной.

– Думцы? – понимающе хмыкнул Алексеев.

– Капитан! – недовольно посмотрел на него Барсов.

– Прошу прощения, товарищ майор.

– Приведу несколько примеров. Это не олигархи, подсуетившиеся во время ельцинской смуты и получившие доступ к золотым жилам промышленного комплекса государства, но вам стоит поразмыслить, откуда у них такие средства. Начну с Совета Федерации. Сенатор от Камчатки, доход за прошлый год – почти три миллиарда рублей. Сенатор от Рязанской губернии – пятьдесят два земельных участка общей площадью более тридцати миллионов квадратных метров!

– Ничего себе! – пробормотал лейтенант Виткер. – Зачем ему столько?

– Это вопрос не ко мне. Далее, сенатор от Нижегородской губернии – семнадцать квартир и домов. Депутат Госдумы от «Единой России» – девятнадцать земельных участков общей площадью более семи миллионов квадратных метров. Ещё один думец и тоже от «ЕдРа» – тринадцать квартир и домов. И так далее, и тому подобное, перечислять можно долго. Но эти мужички решают за нас, как нам жить! Все они, конечно, «заработали» свои богатства «непосильным трудом», но их никто, повторяю – н и к т о серьёзно не проверяет! Система коррупции легко защищает своих.

– А мы здесь при чём? – тихо спросил лейтенант Стёпа Дулько.

– При том, что нас призвали бороться с Системой реально, на физическом уровне, потому что иные методы и законы не работают. Это всем понятно?

Никто не пошевелился.

Барсов подождал немного, кивнул сам себе:

– Я привёл далеко не все примеры самой настоящей раковой опухоли, пронизавшей всю страну, так сказать: примеры питательной среды коррупции. Совсем одиозные случаи будем рассматривать отдельно. Воры, бандиты, шизоиды, хамы на дорогах – не наш уровень, к тому же среди них есть просто люди, доведённые до отчаяния бедственным положением. Ими есть кому заниматься.

Алексеев скептически усмехнулся.

– Коррупцией тоже есть кому заниматься.

– Вся эта кампания борьбы с коррупцией – для отвода глаз общественности, – буркнул Дулько. – Не зря же говорят: борьба с коррупцией – дело прибыльное.

По рядам бойцов прошелестел шумок.

– Вот потому и решено создать секретное подразделение, которое будет мочить подонков реально. Нам доверена высокая задача заставить чиновников жить по закону.

– То есть мы будем работать на правительство? – спросила Ядвига Ланская.

– Как говорил герой одного американского боевика: никогда не работайте на правительство, это хуже, чем работать на спецслужбу или на мафию.

Бойцы зашумели, но под взглядом Барсова притихли.

– Тихой сапой идёт распродажа России частным лицам, – продолжил он, – причём в большинстве случаев иностранцам – через аффилированные структуры и подставы. Тихо, но неотвратимо в умы молодёжи внедряется идеология пофигизма, политического безволия, отрицания родовых традиций и памяти поколений. Терпеть это дальше нельзя, дальше – только деградация и распад.

– Товарищ майор, разрешите? – поднял руку Митя Свержин.

– Слушаю.

– У нас же была такая организация, мочила бандитов во власти.

– Была – «Стопкрим».

– Не знаете, почему о ней ничего не слышно?