Отстрел негодяев - Василий Головачев

Барсов кивнул:

– К сожалению, это не единственный подобный случай. Но все они и составляют базу для работы группы.

– Хотелось бы прояснить методы работы.

– Помните, как работал «Стопкрим»?

– Ещё бы, нас тоже привлекали к розыску «чистильщиков», как они себя называли.

– Вот и мы собираемся действовать точно так же, разве что без чёрных меток и отрубания пальцев чиновникам.

– Жёстче? – прищурился Калёнов.

– По справедливости. Как показало время, мягкие методы борьбы с коррупцией не дают результата, ни бандиты, ни киллеры, ни проворовавшиеся чиновники, ни их детки-мажоры не боятся уголовного преследования, надеясь, что их отмажут папаши, в то время как многие из них заслуживают не просто смерти, а долгих жестоких пыток.

– Пытки – это уже за гранью добра и зла.

– Успокойтесь, Максим Олегович, мы не собираемся применять пытки. – Барсов наметил улыбку. – Будем действовать исключительно гуманно. Особенно в работе с судьями. Хотя они тоже должны почувствовать, что правда и честь – не пустые слова.

– Как вы будете их… исправлять?

– К сожалению, прецеденты с отстранением судей и прокуроров от делопроизводства редки и не решают проблемы, система своих не сдаёт.

– Судьи не должны ошибаться.

– Согласен, но они защищают ту же самую гнусную либеральную клику, которая и управляет нами. Поэтому в каждом конкретном случае будем разбираться с учётом всех обстоятельств.

– По идее, в случае с женщиной, опубликовавшей в Сети фотографии, надо убирать всю цепочку: того, кто углядел в этом деянии компромат, того, кто довёл дело до суда, и самого судью. В данном случае волна народного возмущения дошла до божьих ушей, женщину освободили.

– Но есть случаи намного страшнее, когда засуживают абсолютно невинного человека, и вот тут мы будем работать серьёзно.

Калёнов взялся за чай.

Барсов тоже, чтобы не обидеть хозяина, хотя чай не любил, предпочитая кофе.

– Группа практически сформирована, однако пара оперов высокого класса не помешала бы. У вас никого нет на примете?

– Есть один парень, из вашей же епархии.

– Кто?

– Лейтенант Яшутин, командир спецотряда в составе «Зубра». Но он попал в полицию.

– За что?

– Пытался добиться справедливости, почему я его и вспомнил. Детей его родной сестры вывезли в приют органы опеки из Наро-Фоминска, причём по сволочному доносу соседей, он и приехал её выручать.

– Откуда вам это известно?

– Случайно; начальник Управления опеки отдыхает с компанией в нашем пансионате, Яшутин его нашёл, попытался объяснить ситуацию, дал по морде телохрану этого господина.

– Этого нам только не хватало.

– Он защищался, и я ему верю. В беседе он рассказал всю историю с детьми, я посочувствовал.

– А в полицию он как попал?

– По словам директора пансионата, имеющего знакомых в наро-фоминской полиции, Яшутин заявился в приют, забрал детей и увёз в Митяево, к сестре, где их ждал его отец, который и скрылся с детьми в неизвестном направлении.

Барсов скептически покачал головой:

– Анархист, однако, парень. Полиция его в Митяеве задержала?

– Примчался аж взвод ОМОНа. Самое интересное – снова по доносу соседей, а не от того, что Яшутин выкрал детей сестры. Соседи давно пытаются выжить сестру оттуда, а дружок сына хозяина – сын мэра Вереи.

– Понятно.

– Яшутин ему нос сломал.

Барсов пожевал печенье, размышляя, поднял взгляд.

– Вообще-то нам нужны мирные пацаны, не способные комарика обидеть. Что у вас за интерес к Яшутину?

– В общем-то, ничего личного, но он учился у самого Саида Махмудова, а это уже кое о чём говорит.

– Махмудов – старик…

– Я тоже старик, – улыбнулся Калёнов, превращая пальцами чайную ложку в бантик.

Барсов оценивающе глянул на «сувенир».

– Старость, как говаривал мой приятель, – это когда девочки по вызову приезжают к тебе на машине «Скорой помощи». Вы знали Махмудова?

– Я тоже учился у него… лет сорок назад. К тому времени он стал одиннадцатикратным чемпионом мира по боям без правил. А в две тысячи шестом году, будучи полковником, командовал спецгруппой на Кавказе, попал в засаду и, чтобы не попасть в плен, прыгнул с высоты восьмидесяти метров в горную реку.

– Я слышал эту историю. Он ведь жив остался?

– Удар о воду с такой высоты равносилен удару о бетонку. Переломал руки, ноги, рёбра, но остался жив, Герой России, а потом ещё пятнадцать лет служил инструктором по выживанию в Центре боевой подготовки ГРУ. Причём даже в эти преклонные годы показывал чудеса: садился на шпагат на два стула – щиколотки на стульях, под седалищем пустота, и на него взбирались трое парней общим весом в триста килограммов.

– Впечатляет! Значит, вы считаете, что Яшутин перенял его навыки?

Калёнов пожал плечами:

– Вам стоило бы на него взглянуть. Удивитесь.

– Почему?

– Он – ваша копия.

– Ну, это отнюдь не лестная характеристика, – рассмеялся Вениамин. – Один двойник у меня уже есть.

– Кто, если не секрет?

– Вы. Этого вполне достаточно.

– И всё же я просил бы помочь парнишке.

– Хорошо, я замолвлю словечко перед нашим боссом, если Яшутин действительно хорош.

По улице негромко проехала легковая машина, остановилась. Хлопнули дверцы. За домом заговорили в три голоса, один из них был женским.

– Кажется, приехала, – поднялся Барсов.

– Вы кого-то ждёте?

– Дочь Ивана Дмитриевича. Вы с ней должны быть знакомы.

Калёнов замер, глаза его остановились, словно он что-то вспомнил.

– Сюрприз, однако… Знаком, конечно, хотя не видел её уже лет десять.

– Хочу уговорить её присоединиться к нам.

– С какой целью?

– Она аналитик Минобороны.

Оба вышли с веранды в дом и остановились, глядя на появившихся Болотова и его дочь.

Еве исполнилось столько же лет, сколько и Барсову, но выглядела она моложе – лет на двадцать семь. Она была высокой – под метр восемьдесят, но благодаря легкоатлетическому телосложению смотрелась очень изящной, хотя юбка, туго обтягивающая бёдра женщины, и голубая блузка, облегающая высокую грудь, подчёркивали вовсе не балетные пропорции.

Лицо Евы нельзя было назвать красивым: нос казался чуть более длинным, чем нужно, скулы шире, лоб выше, слегка раскосые карие глаза чуть уже, а губы твёрже. Но стоило ей улыбнуться, и от лица женщины уже невозможно было отвести глаз.