Покорить Ангела - Виктория Победа

он зажал меня в коридоре у туалета, отцу Волкова знать было незачем.

— Значит, случайно Женька оказался возле уборных в тот самый момент, когда там была ты? — недоверчиво сверкнув взглядом, уточнил Николай Федорович.

Я по глазам его видела, что не верит. Знает, что что-то скрываю. Я только плечами пожала и снова нашла спасение в своей кружке, на этот раз помня, что кофе все еще горячий.

— Ладно, предположим, так и было, — с усмешкой в голосе согласился отец Жени, — в таком случае тебе тем более не за что себя винить.

Я посмотрела на него, с трудом выдавив улыбку, кивнула, скорее, потому что нужно было хоть как-то отреагировать на его слова, нежели по тому, что была с ним согласна.

Пожалуй, мне и правда стоило держаться подальше от Волкова.

— Не нравится мне твой взгляд, — удивил меня отец Жени, — по глазам вижу, что еще чуть-чуть и деру отсюда дашь, — он даже слегка рассмеялся.

— Не дам, пока не буду уверена, что с Женей все хорошо, — произнесла я, глядя в глаза мужчине.

— В таком случае можешь пока рассказать о себе, — Николай Федорович откинулся на спинку стула и устремил на меня заинтересованный взгляд.

— Нечего рассказывать, — я едва заметно пожала плечами.

— Всегда есть, о чем рассказать, — улыбнулся мужчина, — ладно, я не буду тебя заставлять, нечего, так нечего. Тогда ты меня послушай, — добавил мужчина.

Его голос чуть изменился, взгляд стал серьезным, лишь едва заметная улыбка красовалась на лице мужчины.

— У Жени сложный характер, такой он был всегда, с самого детства, но после смерти матери он стал просто невыносим, — Николай Федорович как-то странно хмыкнул и улыбнулся шире, правда, теперь его улыбка казалась вымученной, неестественной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я же в свою очередь пыталась переварить информацию о матери Волкова.

— Его мама…

— Умерла, — кивнул Николай Федорович, — опухоль мозга, Женя винит меня, отчасти он прав, — видно было, что мужчина напрягся. Нахмурив лоб, он повернул голову к окну, находившемуся по левую сторону от него. Некоторое время Николай Федорович смотрел куда-то вдаль, в ночь, освещаемую несколькими тусклыми уличными фонарями и светом, льющимся из окон блоков больницы.

Я молча ждала, пока мужчина продолжит.

— Женя всегда был таким, все делал на эмоциях, достаточно было одного импульса, и он бросался на амбразуру. Знаешь, сколько раз мне приходилось краснеть в кабинете директора лицея, пока Женька учился? Драки почти каждый день вплоть до десятого класса, и все время с Ромкой. Вечно что-то поделить не могли, а потом вдруг друзьями лучшими стали.

Я снова опустила глаза. Вспомнились свидание и поцелуй с Ромой и с… Женей. Стало мерзко и противно от самой себя. И вроде ничего не сделала, а тошно было так, что хоть вешайся. Будто бы внесла раздор в крепкую дружбу.

— Что-то ты совсем скисла, — уже веселее констатировал Николай Федорович, — я тебе все это говорю не для того, чтобы ты попусту грустила, а для того, чтобы понимала, какой мой Женька. Хороший он у меня, просто сначала делает, потом думает.

— Я не понимаю…

— Все ты понимаешь, Лина, просто сама себе врешь, знаешь ведь, что нравишься ему, сильно нравишься. Я своего сына, как облупленного знаю, не первый год на свете живу и тебе он нравится…

— Я…

— Нравится, я по глазам вижу и не отрицай.

Я было собралась сказать хоть что-нибудь в ответ, возразить быть может, но в этот самый момент зазвонил лежавший на столе телефон Николая Федоровича. Ответив на звонок, он некоторое время слушал не перебивая, а потом произнес коротко:

— Я тебя понял, спасибо.

Завершив разговор, мужчина убрал телефон в карман и посмотрел на меня.

— Допивай свой кофе, все оказалось еще лучше, чем предполагалось, хирурги закончили, сейчас Женю будут готовить к переводу в общую палату.

— Как в общую? — я округлила глаза. — А если что-то пойдет не так, разве его не должны подержать… ну я не знаю, где обычно держат пациентов после операции…Там столько крови было, — последние слова я едва сумела произнести.

Николай Федорович только улыбнулся и головой покачал.

— Прекрати ты его хоронить уже, говорю же, с ним все хорошо.

— Я не понимаю, как вы можете быть так спокойны, — призналась я, глядя на мужчину.

— Когда твой сын полжизни треплет тебе нервы, вырабатывается феноменальная стрессоустойчивость, — ответил мужчина и даже рассмеялся. — Однажды, ты сама поймешь и привыкнешь.

— Что вы имеете в виду?

— Пойдем, Лина, — уходя от ответа, Николай Федорович допил свой кофе и поднялся с места, мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

До нужной нам палаты мы с отцом Жени шли молча. Мне все также хотелось услышать ответ на свой вопрос, но повторять его я не решилась, предпочла промолчать. Николай Федорович, видимо, тоже решил, что на сегодня разговоров достаточно. В полной тишине мы наконец добрались до палаты, в которую только что привезли Женю. Из-за двери показались двое мужчин и девушка.

— Он проспит до утра, — заговорил мужчина постарше, обращаясь к Николаю Федоровичу, а потом кивнул второму мужчине и девушке. Те, ответив таким же кивком, молниеносно удалились.

По разговору отца жени и мужчины я сделала вывод, что последний являлся одним из хирургов, оперировавших Женю, но как ни старалась я сосредоточиться на разговоре мужчин, так и не смогла. Все мысли были в другом месте, в палате, рядом с Волковым.

— Пусть девушка останется на ночь в палате, это возможно? — словно прочитав мои мысли, попросил Николай Федорович. Хирург, казалось, только сейчас меня заметил. Посмотрел на меня своим грозным взглядом, но тут же смягчился.

— Вообще-то не положено, — улыбнулся он, — но так уж и быть, один раз разрешу, но палата одноместная, так что могу только раскладушку предложить, — продолжая улыбаться.

— Не нужно раскладушку, — поспешила ответить я, — я здесь, в коридоре посижу или в палате, на стуле, там же есть?

Мужчины синхронно рассмеялись.

— Глупости, — отмахнулся хирург и продолжая посмеиваться, подмигнул мне, — сейчас я попрошу, принесут раскладушку и постельное, а ты пока можешь идти к своему ненаглядному.

— Он не… — я было собиралась сказать, что Женя не мой, но меня перебил его отец.