Разбуди меня - Катерина Лазарева

— Да.

Его и без того очевидный ответ непонятно почему вселяет в меня решимость. Я резко разворачиваю папку…

И окунаюсь в мир Олега. Здесь есть всё. И о его родителях, и о достижениях в учёбе сначала в школе, потом и в поступлении на бюджетную основу, и о деталях личной жизни. Даже о том, что одно время Олег участвовал в уличных гонках, где, конечно, занимал первые места. Ведь он не умеет проигрывать.

«Чёрт, мне иногда кажется, что он даже сдохнуть готов, лишь бы быть безоговорочным победителем», — всплывают в памяти слова Руслана.

Жизнь Олега с родителями, судя по всему, была такой, как он и рассказывал. Любые попытки его бунтарства пресекались. Причём даже жёсчте, чем я думала. Его отец и мать лезли буквально во всё.

Богдан параллельно рассказывает, подкрепляя материалы из папки подробностями. Но я не особо слушаю. Пролистываю папку до того момента, когда рассказывается о жизни Олега после ссоры и ухода из дома…

И вижу знакомые лица.

В этот момент до меня всё-таки доносятся слова Богдана:

— Когда он ушёл из дома, принялся зарабатывать манипуляциями. Видимо, это он всегда умел. Ему удалось убедить шайку местных бандитов, что сможет обеспечить им безопасность и отсутствие проблем с законом, если они будет выплачивать ему проценты. Они поверили, так как знали, из какой семьи Олег. О своих проблемах с родителями он, конечно, не говорил. Убедил, что просто решил жить отдельно с пятнадцати лет. И что его отец на полном серьёзе станет покрывать шпану только ради сына.

— Да, убеждать Олег умеет, — отстранённо говорю.

Фотографии перед глазами расплываются. Всё как в тумане. Я часто моргаю, ловя ртом воздух.

Проклятье…

Это уже слишком.

— Но в последнее время у него начались проблемы. Эти парни — Миша и Егор — попали под наблюдение полиции, а Олег их, конечно, не защитил. Вместо этого стал избегать. Видимо, поэтому он решил жить с тобой, — продолжает Богдан, кивнув на фотографии, которые и так врезаются мне в память.

Видимо, уловив, что со мной что-то не то, он замолкает. Смотрит обеспокоенно, протягивает зачем-то руку, но одёргивает себя.

— Да. Я их знаю, — тогда решаю объясниться. — Миша и Егор…

Странно усмехаюсь, повторив их имена. Да уж, проще смеяться над ситуацией, чтобы не сознавать весь её ужас.

Хотя нет… Даже так не легче.

— Они напали на меня в переулке первого сентября. Олег спас меня, — с горькой усмешкой поясняю. И насмешливо добавляю: — Подрался. Рисковал собой.

Богдан хмурится. Конечно, он улавливает, что к чему. И, кажется, едва сдерживается, чтобы не нарушить слово не вмешиваться.

— Он всё подстроил, — жёстко подводит и без того очевидный итог.

Я не теряюсь от непривычного тона — знаю, на кого направлены эмоции.

— Да. Хороший ход, я тогда так перепугалась, что потом чуть ли не боготворила его. Так восхищалась его смелостью и самоотверженностью… — с печальной иронией безжалостно к себе вспоминаю. И тут по коже пробегается холодок. Ужас пережитого в том переулке сбивает дыхание. И я уже иначе, почти даже отчаянно, добавляю: — Кто станет так делать? Подсылать напасть только ради эффектного знакомства?

— Он отличный манипулятор. Лучший способ вот так разом и сильно подобраться к тебе в подсознание, — презрительно к нему объясняет Богдан. — Цинично, жестоко, но действенно. В этом весь Олег.

Я вздыхаю, закрываю папку. Делаю движение, чтобы положить её обратно на задние сидения, но в последний момент неловко возвращаю в руки Богдана.

— Спасибо, что показали и рассказали всё это… — тихо говорю. — Это и вправду было нужно мне сейчас. Кстати, откуда у вас эти материалы? — вдруг вспоминаю в разгар своих слов.

Кто всё-таки этот человек передо мной? Друг отца, бизнесмен, и…?

Я не так хорошо знаю его. Но одно чувствую наверняка — ему можно доверять.

Богдан небрежно бросает документы назад, откуда и взял.

— У меня есть полезные знакомства. С первого столкновения с этим парнем я подозревал что-то неладное, вот и хотел перестраховаться.

Мне вдруг становится неловко. Его просили следить за мной, как за маленькой, и, к сожалению, не зря. Я действительно нуждаюсь в опеке.

Пора взрослеть…

Стеснение перед ним заставляет меня коротко бросить:

— Понятно. Ладно, я пошла.

Уже берусь за ручку двери машины, когда слышу решительное:

— Я подожду здесь.

Сначала я хотела отказать. Но зачем, если поставить подписи — дело пяти минут? Будет даже странно. И неудобно.

— Спасибо, — только и говорю, выходя.

Пройдя немного, вдруг останавливаюсь. И пробегаюсь взглядом по автостоянке…

Машина Олега на месте. Он в универе.

Я уже поставила нужные подписи и теперь просто слушаю декана. Он расписывает и без того чуть ли не заученную мной информацию, как будет проходить дистанционное обучение.

Мне не по себе, хочется уже уйти из этого здания, в стенах которого где-то ходят Руслан и Олег. Но прерывать речь неловко. Совсем скоро всё закончится…

Когда приходит пора моих вопросов, я уверяю, что мне всё понятно и их нет. Но декан вдруг вспоминает сам:

— Да, почти весь преподавательский состав уже в курсе, пока мы рассматривали ваше заявление. А если что, староста известит.

Упоминание об Олеге бросает меня в дрожь. Усилием воли сохраняю спокойствие.

Но ненадолго, потому что в следующую секунду вдруг чувствую, как волна мурашек пробегается по спине. Дыхание сбивается, в животе скручивается узел, как от удара.

Я понимаю, в чём дело, даже прежде чем слышу:

— О, а вот, кстати, и он. Здравствуй, Олег.

Я не оборачиваюсь. Сердце падает куда-то вниз, ноги с трудом удерживают меня.

Только мне могло так повезти. Всего лишь поставить подписи — и вот оно. Он словно преследует меня. Причём уже не только в мыслях.

— Добрый день, — слышу беспечный голос Олега. И чувствую на себе его взгляд. — Привет, Рита.

Сдавленно вздыхаю. Ну ясно — он специально обращается ко мне при декане. Когда не ответить будет странно.

Это не просто так.

Манипулятор, как верно выразился Богдан. Зачем-то усмехаюсь. И для чего Олегу понадобилось, чтобы я ему что-то сказала?..

Он, наверное, уже в курсе, что я знаю. Прошла неделя с моего разговора с Русланом. Друг наверняка поделился с другом тем, как справился с заданием.

— Привет, — по-прежнему не шевелясь, выдавливаю я.