Год чудес (рецепты про любовь, печаль и взросление) - Элла Рисбриджер

розовых пикулей. Мне нравится класть еще тертую морковь и капусту, но это уже только мне.

На 4 яйца

4 яйца

Для маринада

4 ст. л. соевого соуса

2 ч. л. мисо

2 ч. л. рисового уксуса

2 натертых зубчика чеснока

Для майонеза

2 ч. л. оливкового масла экстра вирджин

1 ч. л. мисо

 1/2 ч. л. майонеза

1 ч. л. дижонской горчицы

Сначала мы варим яйца 10 минут. Так вы получаете нужную консистенцию яйца всмятку – с кремовым вязким желтком, – которое легко очистится и прекрасно уляжется в сэндвич или пиалу с раменом. Они просты и вкусны: вода кипит, яйца положили, крышку закрыли, огонь выключили, 10 минут. Переложите яйца в миску с холодной водой и оставьте на 2 минуты.

Очистите яйца: сильно стукните тупым концом по кухонному столу и найдите кармашек воздуха. Ухватите тонкую пленку между скорлупой и яйцом и чистите. (Обещанная подсказка!) Может, на этом вы и остановитесь.

А может, теперь мы пару часов помаринуем яйца в пакете-зиплок. Возьмите пакет, соедините ингредиенты маринада. Положите очищенные яйца и оставьте, на сколько получится: на час, на ночь. (На этом вы останавливаетесь, если готовите саб-мой.)

Но потом – если вы готовы еще поработать и потому что я не могла не включить этот великолепный вариант ленча – мы готовим лучшее в мире яйцо с майонезом. Сбейте ингредиенты майонеза до однородности, вбейте (маринованные?) яйца вилкой. Переложите на хлеб, добавьте салат. Ешьте и радуйтесь.

Дукка

В моем большом горе я много думала о викторианских траурных платьях. Они начинали с черных, те викторианцы, а потом, спустя какое-то время переходили на полутраур – серый, а еще потом наступало время четвертьтраура с лавандовым и аметистовым. А уже потом возвращались к обычной одежде – или, может, оставляли черную повязку на рукаве.

Мне не хотелось реально надевать такие платья: готовить в бомбазине сложно – но мне хотелось чего-то, какой-то отметки моих внутренних ощущений снаружи, на теле. Мне хотелось показать, что у меня что-то случилось, хотелось показать перемену. Но я долго носила черное и серое тоже. И в последние дни я и ела так же. Картошку в мундире. Тосты. Готовые блюда. Все тусклое. Таким было для меня его умирание: медленное исчезновение красок из мира, а когда он умер, я почувствовала, что не могу потерять больше красок, не потеряв саму себя.

В день после смерти Джима я купила бикини с золотыми блестками и накрасила ногти ярко-оранжевым лаком. Наверное, характер у него был колоритный. Что нам оставалось делать? Я облачила свое горе в золото, джинсовые шортики и цыпляче-желтую тафту и питала его вкусом и приправами, текстурой и красками. Я продолжаю это делать. По-моему, бывают такие громкие потери, что их нельзя приглушать черным. Бывает такая боль, с которой надо жить в великолепных сочных тонах… а может, вести жизнь в великолепных и сочных тонах можно только тогда, когда в ней присутствует боль. А может, просто нельзя понять важность красок, пока не попытаешься жить без них.

Как бы то ни было, такая у всего этого причина. Это повод надевать бикини с золотыми блестками, повод красить ногти ярко-оранжевым лаком, причина делать каждую трапезу – каждый съеденный кусочек – максимально яркими и полезными. Сейчас я отношусь к цвету так, как никогда раньше. Я смотрю на тарелку с ленчем и думаю: розовые пикули, зеленые листья и травы, золотой желток. Краски важны, но это не значит, что они всегда даются легко. Вот одна из причин этих рецептов: рецептов блюд, которые можно приготовить, когда есть желание, когда удается прорваться сквозь горе, или стресс, или хаос, чтобы их приготовить, а потом использовать по мере необходимости.

Дукка – это египетская ближневосточная пряная смесь: ее готовят из толченых орехов и семян, из фенхеля, кумина и кунжута и всего такого. Она для посыпки. Она для макания хлеба. Горсть можно положить – в моем случае – в саб-мой, ради текстуры, хруста и богатого пряного вкуса и – да! – ради красок.

Некоторые варианты дукки не такие красочные, но Йотам Оттоленги кладет в свою паприку, и она получается такой ярко-оранжевой, что я не смогла устоять. Дукка все делает ярче. Любой салат с дуккой – это фейерверк.

На одну банку среднего размера (каждая порция – это пара чайных ложек)

140 г фундука

2 ст. л. семян кумина

2 ст. л. семян фенхеля

4 ст. л. кориандра

4 ст. л. кунжута

2 ст. л. черного перца горошком

3 ч. л. копченой паприки

1 ст. л. хлопьев морской соли

У этого рецепта три шага: запекаем орехи, жарим семена, все толчем.

Начинаем с орехов. Включите духовку на 150 °С и высыпьте орехи на противень (с бортиками, чтобы они не скатывались). Поставьте противень в духовку и жарьте орехи 20 минут.

Тем временем возьмите большую сковороду (здесь очень к месту будет чугунная) и поставьте на средний огонь. Растительное масло не требуется – на самом деле класть масло было бы очень неправильно. Мы всухую жарим кумин, фенхель, кориандр и кунжут и перец-горошек примерно минуту, может, полторы. Запах будет изумительный. Просто изумительный.

Пересыпьте семена в маленькую емкость кухонного комбайна. Добавьте паприку и включите ненадолго – только чтобы раздробить перец и немного помять семена. Это не паста, как вы понимаете, это похоже на текстуру крамбла. (Это просто и медитативно можно сделать в ступке, взяв в руки пестик, но мне представляется, что если у вас ступка есть, то вы и сами догадались.)

Когда орехи будут готовы, добавьте их тоже. Измельчайте не слишком интенсивно, используйте импульсный режим, если он имеется, потому что никакая паста нам не нужна. Пересыпьте в банку и добавьте соль. Закройте крышку. Трясите, трясите, трясите. Снимите крышку. Вдохните. Разве это не прекрасный оранжевый закат? Разве это не райский аромат?

Подгоревшие баклажаны с черным чесноком

В выходные после смерти Джима я пошла на вечеринку домой к моей подруге Энни. Тогда она еще не была мне подругой – мы были едва знакомы, – но она дружила с Джо, а Джо хотела, чтобы я не оставалась одна, а я не хотела, чтобы Джо чего-то лишалась. И вот мы пришли к решению, которое ни одной из нас не нравилось, стоя в каком-то бетонном коридоре из тех, что бывают в многоквартирных домах. Что-то в этом воспоминании ярко-синее (машина? дверь? колонна?), и это говорит о том, насколько глубоко я была травмирована: мои воспоминания того времени фрагментарны – обрывки и хаос. Не неприятный хаос – не полностью, даже не большей частью, но тем не менее хаос: краски, очертания, прикосновения. Сейчас, спустя несколько лет, все стало лучше, однако калейдоскопические воспоминания по большей части сохранились: я помню прикосновения, ощущения, краски, словно я все время вижу сны, но теперь я поняла, что надо записывать все, как только это происходит, так что мне удается с этим разбираться. Я как будто превратилась в калейдоскоп, и записи