Альтернативная история Жанны д’Арк - Сергей Нечаев

Жанна была против них одна. Ей даже не предоставили адвоката, что явно противоречило традициям суда инквизиции.

По этому поводу Роже Сензиг и Марсель Гэ рассуждают следующим образом:

«Процесс был сфальсифицирован? На этот вопрос, увы, нельзя ответить иначе, чем утвердительно. Самые элементарные права защиты были подвергнуты глумлению. В частности, Жанна не имела адвоката. Сейчас сказали бы, что не было обеспечено равенство между защитой и обвинением. И все потому, что это был исключительно заказной процесс».

В своих «Портретах святых» Антонио Сикари утверждает, что процесс над Жанной был «чисто политическим». Он пишет:

«О том, что весь процесс был чисто политическим, свидетельствует один хорошо засвидетельствованный эпизод, который поистине открывает помышления многих сердец.

Жанна умерла потому, что епископ церкви счел ее еретичкой и отлучил от церкви, но когда тому же самому епископу сказали, что отлученная просит предсмертного причастия (что должно было бы быть невозможным), епископ дал очень странный ответ: «Пусть ей дадут таинство Евхаристии и все, чего она попросит». Он знал, что речь шла не об отлучении, но о политическом преступлении».

При этом король Генрих VI приказал епископу Кошону, руководившему этим политическим процессом, чтобы тот допрашивал и судил Жанну «согласно Богу, разуму, Божественному праву и святым канонам». С этого момента Дева потеряла статус военнопленной и стала подсудимой церковного трибунала. Ее должны были перевести из светской королевской тюрьмы в тюрьму архиепископскую, поместив в особое женское отделение, которое обслуживали монахини. Это было непреложным требованием церковного судопроизводства, и связано это было с тем, что папские законы категорически запрещали держать лиц, подозреваемых в преступлениях против веры, в государственных или частных тюрьмах, чтобы «не дать возможности еретикам распространять заразу».

Обычно церковные суды в своей практике следовали этому правилу неукоснительно. Но Жанну, вопреки всему, оставили в королевской тюрьме, и в таких условиях она находилась не день, не неделю и не месяц, а без малого полгода — с самого начала процесса и до самого его окончания.

Как видим, суд над Жанной был инквизиционным процессом по делу веры, который церковные власти возбуждали против человека, отклонившегося от догматов религии. Исключительная компетенция в подобного рода делах принадлежала церковному трибуналу. Обычно суд над еретиками осуществлял либо епископ, либо монах-инквизитор — уполномоченный чрезвычайного органа, созданного папством в XIII веке для борьбы с ересью. Кто бы ни вел процесс, ему вменялось в обязанность держать другого в курсе дела, а приговор выносился от их общего имени. В особых случаях (к их числу был отнесен и процесс Жанны) епископ и инквизитор должны были судить совместно.

Как мы уже говорили, свое право судить Жанну епископ Кошон основывал на том, что подсудимая была взята в плен на территории епархии города Бовэ. С точки зрения канонического права, эти притязания выглядели не вполне безупречно. Более того, когда в 1455 году материалы руанского процесса были переданы на консультацию специалистам в области церковного права, многие пришли к заключению о неправомочности Кошона-судьи в данном процессе. В частности, авторитетный французский канонист Пьер Лермитт указал на то, что Жанна не проживала на территории епископства Бовэ и не совершила там никакого преступления. Сам же факт ее ареста на этой территории не давал Кошону бесспорного основания выступить в качестве судьи.

Трибунал, судивший Жанну, состоял из множества лиц, но судьями в прямом смысле слова были лишь два человека: епископ Пьер Кошон и вице-инквизитор доминиканец Жан Лемэтр (Jean LemaTtre), руанский представитель главного инквизитора Франции Жана Граверана (Jean Graverent), присягнувшего в 1429 году на верность Англии.

Главную роль на процессе, конечно же, играл Кошон, сын простого виноградаря из Шампани, ставший доктором теологии. Он возбудил обвинение и руководил следствием, он же назначил и членов трибунала.

На должность обвинителя Кошон пригласил своего доверенного человека Жана д’Этиве (Jean d’Estivet), в свое время бежавшего вместе с ним из Бовэ в Руан. Обязанности следователя, который должен был заниматься допросом свидетелей, были возложены на местного священника Жана де Ля Фонтена (Jean de La Fontaine). Нотариусы Гийом Маншон (Guillaume Manchon) и Гийом Колль[4] (Guillaume Colles) стали секретарями суда, а Жан Массье (Jean Massieu) — судебным исполнителем.

Обычно при расследовании дел о ереси на заседаниях суда присутствовало, помимо должностных лиц трибунала, еще и несколько асессоров, выбранных судьей из представителей местного духовенства. Не будучи судьями в прямом смысле этого слова, то есть, не имея права выносить приговор, они, тем не менее, пользовались достаточно широкими полномочиями, то есть могли вмешиваться в обсуждение, задавать вопросы подсудимому и наблюдать за ходом разбирательства. И хотя судьи вовсе не обязаны были прислушиваться к мнению асессоров, они практически всегда это делали. Число таких асессоров, а проще говоря, советников, редко превышало 10–12 человек.

Но суд над Жанной не был обычным разбирательством по делу веры. Историк В.И. Райцес характеризует его так:

«Это был сенсационный процесс — то, что сейчас назвали бы «процессом века». И чтобы придать трибуналу особый авторитет, а самой судебной расправе видимость полной законности, организаторы процесса привлекли к нему великое множество асессоров».

Общее их число составило не 10–12, а 125 (!) человек. Это были представители всех подразделений католической церкви: епископата, инквизиции, университета, монастырей, приходов, «нищенствующих» орденов и т. п. На одной скамье заседателей сидели важный каноник кафедрального собора и скромный кюре, настоятель аббатства и безвестный монах, прославленный ученый-теолог и бродячий проповедник. Проще говоря, для того, чтобы собрать столько асессоров, было мобилизовано практически все духовенство руанского региона.

Из представителей высшего духовенства к участию в процессе были привлечены Занон де Кастильоне, епископ из Лизье (Zanon de Castiglione), его коллега из Кутанса Филибер де Монже (Philibert de Montjeu) и Жан де Шатийон (Jean de Chatillon) — будущий кардинал, а в то время архидьякон Эвре.

На процессе был замечен и епископ Людовик Люксембургский — брат Жана Люксембургского. Правда, он не присутствовал на допросах, его видели лишь на особо торжественных церемониях. Во всяком случае, ни один из относящихся к процессу документов не содержит его подписи. Он молча и, казалось бы, безразлично наблюдал за всем происходившим. И все же современники не без оснований считали его одним из главных участников суда над Жанной, и они не так уж и неправы. Роль этого будущего кардинала на руанском процессе была более важной, чем это можно себе представить. Людовик Люксембургский принадлежал к могущественной группе церковников, составлявшей ближайшее окружение герцога Бэдфорда. Он выполнял самые ответственные поручения английского правительства: с успехом вел сложные дипломатические переговоры, был начальником английского гарнизона в Париже (сутана не служила этому помехой). В Руане, оставаясь в тени, Людовик Люксембургский, по определению В.И. Райцеса, «был координатором трибунала и направлял его».