Два Сэма: Истории о призраках - Глен Хиршберг

— Хорошо, — сказал я, — Трис, давай-ка вниз.

Мы сбежали по лестнице. Фигура стояла на том же месте, пока мы не достигли лестничной площадки, и затем шагнула в нашу сторону. Трис добежала до площадки первой.

— Что там, ниже? — спросил я, догнав ее.

— Еще ступеньки, — ответила Трис, и факел позади нас потух. — Черт побери!

— Пошли. Вперед — значит домой.

— Вашу руку, профессор Эр.

Я подал ей руку. Мы продолжили спуск. Пять ступенек. Десять. Все ниже, ниже и ниже.

Каждые пять секунд мы слышали одиночный скрип ступеней, означавший, что судья в своей сутане преследовал нас тем же неторопливым шагом.

Глубоко во мне волной нарастал смех. Я почувствовал, как он поднялся к самому горлу и потом выплеснулся. «О боже, да замолчите же», — прошептала Трис. Но я продолжал смеяться. Честно говоря, я думал, это было лучшее из того, что мне доводилось видеть. Потом моя нога по щиколотку погрузилась в воду, я вскрикнул и отшатнулся.

— Вода! — завопила Трис.

Она налетела на меня спиной, отряхивая ногу, и мы оба, не удержав равновесия, упали. Где-то над нами, на лестнице, раздался скрип ступеней.

— Кейт ненавидит мокрые ноги, — сказал я, стараясь вообразить, как она проходила через это.

Растерявшись, я больше не мог смеяться. Я чувствовал, что невероятно устал. Брайан Тидроу был мертв. Мне он никогда не нравился. Но то, что он покончил с собой, тоже радости не добавляло.

— А что если они просто заводят всех сюда, вниз, и топят? — пробормотала Трис.

— Тогда бы я второй раз сюда не пошел, — отозвался я, пытаясь заставить себя собраться с мыслями. Сколько все это, в самом деле, может продолжаться?

— Мы, наверное, идем через канализацию.

— Допустим, народу здесь немного. Следовательно, реальные объемы канализационных стоков...

— Прекратите, профессор, — оборвала меня Трис.

Но она засмеялась, или, по крайней мере, выдохнула воздух, который удерживала в легких, сжав зубы. Я поднялся. Трис тоже встала, и ступени над нашими головами снова скрипнули. Но там не было света. Стиснув зубы, я шагнул прямо в сырость, толкая Трис впереди себя. Во всяком случае, пол под слоем воды все же был твердым. Трис застонала, потому что ее щиколотки заломило, но она ничего не сказала. Мы двинулись вперед. Первые несколько футов пути, не больше, я прислушивался. Мне хотелось услышать, где вода, которую мы всколыхнули, ударяется о стену, — тогда я мог бы прикинуть ширину тоннеля, пространства, что бы это ни было. Но не мог.

— Скажите мне, что это — вода, — шепотом взмолилась Трис.

— Да, конечно, мне надо было самому додуматься. Спасибо, Трис, — передернул я плечами.

Я тоже говорил шепотом. Мы продвинулись еще на пятнадцать шагов, когда над нами вспыхнули лампы, ослепив нас и погаснув, оставив полыхающие отблески на роговице моих глаз. Я застыл на месте, вода плеснула, и потревоженный мрак заколыхался, объяв нас.

— И что же теперь?

— Посмотрим, повторится ли это снова. Может быть, мы сможем увидеть, где находимся.

Мы подождали минуту, но нам показалось, что прошло двадцать. Ничего не происходило. Содрогнувшись, я потянул Трис за руку, сделал шаг, и огни засияли — на этот раз вспышка длилась несколько дольше, и сияние вновь потухло.

— Хм-м... — промычал я, вновь двинувшись вперед.

Через пять шагов вода стала глубже, будто мы спускались по крутому скользкому склону, и вот мы оказались в воде по колени, потом почти по пояс. Я продолжал убеждать себя в том, что это все же вода. Но она была не холодная.

На этот раз, когда огни вспыхнули, они горели добрых пять секунд. Мои зрачки сузились, сознание сконцентрировалось, и я успел лишь мельком увидеть деревянные стены по сторонам и еще лестничную шахту меньше чем в пятидесяти футах впереди, которая вела наверх. Потом тьма вновь обрушилась на нас.

— Порядок, выход есть, — сказал я и почувствовал, как что-то ударилось о мою ногу. — Ой-ой!..

— Что случилось? — спросила Трис.

— Просто иди.

— Эй! — окликнула меня Трис и затем вскрикнула: — Иисусе... Тут что-то...

— Иди же, Трис. Жди, пока загорятся огни.

— Я не хочу смотреть.

Огни вспыхнули. Я посмотрел на воду и едва не рухнул в обморок. По черной поверхности плавали человеческие пальцы. Большие пальцы рук. Десятки. Сотни. Точно оглушенная динамитом рыба в пруду. Я увидел ухо. Лампы погасли.

— Профессор,— позвала Трис едва слышно, — вы видели...

— Иди, Трис.

К счастью, вода обмелела уже через несколько шагов, но то, что плавало в ней, окружало нас все теснее. Трис почти бежала, когда мы вскарабкались по противоположному склону. Уровень воды упал до наших колен. Мы оба слышали неторопливое усердное шлепанье по воде позади нас. Но когда огни вновь зажглись, ни один из нас не оглянулся.

Несколькими секундами позже мы очутились на лестнице, тяжело дыша. Я готов был склониться и поцеловать твердое сухое дерево под ногами, если бы мои брюки не сочились влагой и я не ощущал себя отвратительно, когда моя кожа соприкасалась с ними. Идти мокрым насквозь через замерзшие прерии к машине будет забавно, подумал я.

Но оно того стоило. Вся эта чертовщина того стоила. Я не мог дождаться, когда схвачу Кейт в охапку, прижму ее к себе, рассмеюсь с ней вместе. Я не мог дождаться, когда смогу расспросить Роберта Хайрайта и остальных во всех подробностях о том, что они видели. Впервые за эти годы мне хотелось о чем-то писать.

Еще я чувствовал благодарность. Всю свою жизнь я считал себя чем-то вроде книжного червя, сборщика исторических фактов, лишенного собственной истории. И теперь я впитывал ее всей кожей, содрогаясь от напора.

Я поднял глаза и увидел знак «Выход», ровно светившийся красноватым сиянием в двадцати шагах впереди.

— Уже все? — Трис обхватила себя руками, стараясь не трясти мокрыми, хлопающими по ногам брючинами.

— Шутишь, что ли?

Я не хотел уходить отсюда, я был бы счастлив оставаться таким же напуганным до конца дней, но и встречаться с судьей у меня не было никакого желания.

Поэтому когда я услышал, как он, шлепая по воде, приближается к нам, то начал взбираться вверх по ступеням. Я уже добрался до лестничной площадки, на полпути к самому верху, когда яркий поток света ударил в наши лица и люди в пижамах выступили из стен с обеих сторон лестницы. На каждой ступени их было по двое.

— Вот проклятье... — сказал я, потому что знал этот трюк.

Я видел его в половине «павильонов с привидениями», в каких только бывал. Честно говоря, на меня произвели впечатление двери, хитро скрытые в стенах, чтобы спрятать весь этот народ до того момента, когда мы окажемся прямо перед ними. Но сейчас я собирался подняться вверх по лестнице, а у людей в пижамах могли оказаться топоры и дубинки, которыми они могли медленно замахнуться, пошатываясь в мерцающем свете, едва мы сделаем шаг к двери.