Последний рубеж - Алексей Крупнов

сверкал под его последними лучами. За спиной оставались прекрасный Киев и древний Борисполь. Впереди ожидал юный Донецк. Улыбчивые стюардессы в желто-голубых костюмах радушно встречали пассажиров. Олег обернулся и глубоко вдохнул киевский воздух:

— Ну что, Славик, последний рубеж?

— Нет уж, коллега, ни в коем случае. Последний рубеж — наш путь домой, — сухо ответил Ярослав.

Полупустой лайнер планомерно набирал высоту. Внизу среди густой зелени поблескивали жестяные крыши домов, купола церквей. Широко простирался Днепр. Где-то на его крутом берегу взирал на волны великий князь Владимир. Прощай, Киев, мать городов русских.

Глава 19

Аэропорт имени Сергея Прокофьева встречал гостей прекрасной погодой. Об этом вещало бортовое радио. Внизу было темно, и лишь на горизонте небосвода еще сияли следы ушедшего дня. Множеством крохотных огоньков светились густонаселенные окрестности Донецка — названной столицы Донбасса, места тесного переплетения культур и быта малоросских и великоросских переселенцев, земли, пропитанной духом Запорожской Сечи и Войска Донского. Где-то здесь 800 лет тому назад наикурьезнейший военный союз русских и половцев в страшной битве на реке Калке был разбит монгольским войском. С той поры так здесь все и осталось курьезным — несформи-ровавшееся самосознание и, де-факто, историческая принадлежность. Дикое поле, Новороссия, Донецко-Криворожская республика, впутанная в украинский узел для «разбавления крестьянской Украины пролетарским элементом Донбасса». Край домн, шахт, заводов, практически единолично обеспечивавший рудой бескрайнюю империю. Вотчина Джона Джеймса Юза, который фактически сделал эти территории центром всей металлургии, раз и навсегда обозначив вектор развития региона.

Боинг совершил посадку в обновленном к европейскому мундиалю аэропорту. Пассажиры выстроилась вдоль салона скудной шеренгой, один за другим выходя на полную интриг донецкую землю. Асфальт воздушной гавани согревал все вокруг, словно огромная печь. Теплый ласковый воздух поднимался кверху. Тут было гораздо тише, чем в Борисполе и тем более в рокочущем Домодедово. Постепенно вырисовывались нюансы мятежной республики: большой ультрасовременный терминал — символ благополучия 2012-го — и пустая, покинутая посетителями общая зона. По пустующему пространству бродили двое в камуфляже с автоматами наперевес. Они безучастно бросили взгляд на пассажиров прибывшего рейса и как ни в чем не бывало продолжили неспешную прогулку. Олег и Ярослав прошмыгнули к выходу. У самых дверей стоял забавный круглый человечек с транспарантом в руках, словно митингующий. «Борис от Петра Андреевича», — свидетельствовала его табличка.

— Добрый вечер! — поприветствовал незнакомца Ярослав.

— Здра-а-авствуйте, — расплылся тот в комичной улыбке и сходу затараторил, — а я вас сразу приметил. Ну, думаю, вот эти не местные, значит, мои. У меня глаз, знаете, наметан, а с гостями у нас нынче туговато.

— Да уж, нетрудно заметить. Меня Ярослав зовут, а это Олег.

— Тогда я Борис буду, как вы уже поняли.

Мужчина так громко расхохотался, что ухитрился привлечь внимание бродячих автоматчиков. Это был низкорослый, полноватый человек лет пятидесяти, с жидкой растительностью на голове, но весьма пышными черными усами. Он походил на персонажа мультфильма — доброго, неуклюжего, чудаковатого и вечно попадающего в передряги.

— Ну, пойдемте! Утомились? Поди весь день в дороге!

Мужичок резво потащил гостей на выход. Новый терминал сиял на фоне ночного неба. Ослепительная подсветка суперсовременного здания приковывала взгляд, как витрина гламурного бутика. Семь этажей хай-тека, двухуровневые подходы, стеклянная галерея — все это никак не ассоциировалось с прибежищем шахтеров и металлургов.

Гости двигались на близлежащую парковку. Борис на правах хозяина шагал впереди. Вдоль терминала лениво прохаживалась еще пара бойцов. Будто на вечернем променаде, они неторопливо ступали по воображаемой набережной.

— Кто эти люди? — поравнявшись с Борисом, спросил Ярослав.

— Национальная гвардия, наверное. Я, хлопцы, не лезу в эти дела. Меньше знаешь — дольше спишь! — расхохотался мужичок. — У нас тут, знаете, попереме-шалось все. Где наши, где не наши, есть ли вообще эти наши.

— В бардаке живете? — включился в разговор Олег.

— Почти. Меняется все быстро, — произнес Борис, вдруг став серьезным.

Он демонстративно медленно открыл дверь премиального мерседеса не первой свежести и вопросительно взглянул на гостей:

— Ну что, в гостиницу вас? На Богдана Хмельницкого?

Гости переглянулись.

— Давайте по городу прокатимся сперва, — сказал Олег и неуверенно посмотрел на Бориса. — Одним глазком только…

— Да что там кататься? Ночь, спят все. У нас нынче город рано бай-бай, время, знаете, неспокойное. А так я вам буду личным водителем всю неделю. Вот выберем денек и покатаемся как следует, идет?

Олег и Ярослав устало расположились на просторном заднем диване, и автомобиль плавно тронулся с места. Терминал остался позади.

— Вот смотрю я на ленточку и вопросом задаюсь… — оборвал молчание Олег, тыча пальцем в георгиевскую ленту, повязанную на зеркале заднего вида.

— А что случилось? — осторожно осведомился мужчина.

— Я так понимаю, вы за независимость голосовали?

— Ох, напугали вы меня!

Борис снова засмеялся, выглядывая в темном зеркале своих пассажиров.

— Почему сразу за независимость? Недавно 9 мая было, — шутливо ответил мужчина, а затем нахмурился. — Признаюсь, я не голосовал. Просто не пошел и всё. Это большой шаг — создавать свое государство. Тут главное не навредить.

— Ну ладно, а мнение-то ваше какое? — настойчиво продолжил Олег.

— Мнение? — пробормотал Борис и призадумался. — Я приму все как есть, бежать нам отсюда некуда. Только не пожалеть бы потом. Знаете, у нас тут не любят, когда всякая шушера жизни учит — каким героям поклоняться, на каком языке разговаривать. У меня прадед танкист, до Берлина дошел, а пришел с войны — лег на кровать, уснул и не проснулся. А дед и вовсе в братской могиле в Белоруссии нашелся. Как вы думаете, кого я тут поддерживаю?

Борис примолк и погрузился в свои мысли, но затем продолжил:

— Нас, хлопцы, постоянно чему-то учили. Нами за-паденцев пугали — мол, тут одни бандиты живут. Даже воспитывать приезжали, но народ их хорошо встретил, посмотрели они окраины донецкие, — снова расхохотался мужичок. — Но я не хочу раздора в своем доме. Не хочу!

— А давно вы в Донецке? — вмешался в разговор Ярослав.

— Полжизни, — улыбнулся Борис. — Родился в Мариуполе. После армии женился, и сюда переехали. Тут и в забое поработал, и наладчиком, и шофером. В общем, давно я здесь. Жена у меня, кстати, русская, с девичьей фамилией Гневко, а я украинец Самсонов. Вот такие мы донбассяне, — громко засмеялся мужчина.

— А я ведь, Борис, тоже с этих мест, — хвастливо отметил Олег.

— Да ну! А откуда? Олег же вас, так? — удивился Борис, глянув в зеркало на новоиспеченного земляка.

— Родился в Одессе, а детство здесь провел, на Бобруйской.

— А я с Кирова, то бишь с улицы Кирова.

Тем временем Борису пришлось притормозить. Через лобовое