Страшные немецкие сказки - Александр Волков

Свои варианты с заколдованным принцем имеются в Сербии и Польше. В первом случае принц носит медвежью шкуру, во втором падчерица подвергается испытанию страхом (стук в дверь), пользуется советами петуха, собаки и кошки. То же испытание ждет сводную сестру. Она открывает дверь не вовремя, и ей сносят голову, сдирают кожу и прибивают ее к стене [252].

Самое популярное нечистое место в восточноевропейских сказках — это мельница. В греческой сказке падчерица отправлена мачехой на мельницу перед Рождеством. В полночь туда приходят калликанзарос (злые духи) и хотят ее съесть, но она обманом выманивает у них платья и драгоценности. Сводную сестру выручает мельник, и калликанзарос успевают лишь поцарапать ей лицо своими длинными когтями. Встреча девочек с калликанзарос (сербские караконджулы) неслучайна. Эти подземные демоны, имеющие связь с водой, появляются на Рождество и уносят младенцев из колыбели. Кстати, умершие на Святках дети тоже могут превратиться в калликанзарос [253].

В албанской сказке падчерицу на мельнице обступают джинны. Она заговаривает им зубы, стараясь протянуть время до крика петуха. Довольные беседой, они облепляют ее золотом, а невоспитанной сестре сворачивают голову набок. В польской сказке умная девушка обманывает чертей во главе с господином во фраке, желающим с ней потанцевать. Она заставляет их носить кучу вещей, якобы необходимых ей для туалета. Глупая сестра желает получить все разом и получает — господин танцует с ней до упаду, а потом отрывает голову. Сказка кончается неожиданно — примирением мачехи с падчерицей.

В украинских и белорусских сказках обман происходит в лесной избушке (обманывают лешего), в бане (чертей) или на кладбище (мертвеца). Мертвец может приползти домой к девушке подобно исландским аульвам, и ей приходится занимать его, пока не закричит петух [254]. Петух в мифах и легендах возвещает момент окончания власти нечистой силы над душами. Показательна в этом плане роль петуха в «Госпоже Холле» и других сказках — он кукарекает, когда девушки возвращаются домой из царства мертвых.

Забавный персонаж встречает девушек в украинских сказках. Это кобылья голова. Ее нужно пересадить через порог, посадить на печь и накормить. Исполнив эти поручения — особенно тяжело дается второе: голова так и норовит брякнуться с печи, — падчерица влезает в ее правое ухо, вылезает из левого красавицей и одаряется приданым. На радостях в кобыльей голове усмотрели не только обрядовую пасть, но и магический фетиш тотемного происхождения [255]. Мотив головы без тела не уникален — в русской сказке, как и на Западе, фигурирует человеческая голова. В нее, конечно, никто не залезает (она разваливается сама, образовав кучу золотых монет), а вот живым коням на Руси частенько доводится подставлять свои уши.

Госпожа Холле. Керамическая роспись (1940). Хольда была либо юной девушкой, либо зубастой ведьмой, но никак не румяной тетенькой пенсионного возраста

В ближневосточных сказках новых мотивов мы не обнаружим, да и коллеги госпожи Холле по большому счету те же, что в Европе. В кавказских сказках это мать дэва с волосами, полными насекомых, и Мать Ветров, льющая падчерице на голову воду из кувшина; в турецкой — старушка с зеркалом судьбы, с которой героиня вступает в нескончаемый обмен любезностями; в таджикских — демон Биби Се-Шамбе, покровительница ткачества и прядения, и т. п.

В Восточной Азии превалируют животные, в первую очередь — тигр с нарывами на голове, умудряющийся наполнить плетенку золотом для падчерицы и змеями для мачехи и ее дочки [256]. Обычно девушки отправляются куда-нибудь не за исчезнувшими предметами, а по хозяйственным нуждам: на поле к отцу, брату и невестке, как в пакистанской сказке, или на рисовые и кукурузные плантации, как во вьетнамской. В Индии, по наблюдению Мелетинского, падчерицу может заменять старая жена, изгоняемая из дома молодой. По приказанию дервиша она окунается в воду и становится красавицей; дервиш предлагает ей на выбор несколько корзин, и она выбирает худшую, которая оказывается полной золота [257].

Лишь японские сказки типа 480 богаты на демонов и ведьм. Есть в них и свои нечистые места. Умная старшая сестра помогает храму Дзидзосамы (божество — покровитель детей) избавиться от чертей-дебоширов, имитируя петушиный крик. Младшая, нагрубившая божеству, раньше времени кричит петухом и избивается полупьяными чертями.

Неоригинальны башкирские и татарские сказки — то подверженные мазохизму старухи (истопить баню соломой, затолкать туда в шею, попарить ручкой от веника) с волосами, наполненными золотом и самоцветами; то баня с нечистой силой, которой можно морочить голову до утра. Мачеха с дочкой гибнут от змей, выползших из сундука.

В нанайской сказке нет бегства, зато благоразумная девушка, возвращаясь из тайги от старушки, испытывается страхом: «Пока она шла по дорожке, ее преследовали разные звери, которые рычали, визжали, кричали на разные голоса, пугали и хватали ее за халат». Непослушная девушка прежде срока открывает свой сверток и атакуется змеями [258].

Персонажи русских сказок перечислены выше. Яга, по своему обыкновению, вредна сверх меры: заставляет носить воду в решете и мыть червяков, лягушек, крыс, насекомых. Из сундука вырывается губительное для мачехи и дочки пламя. В общем, Яга здесь сродни персонажам из Карелии и Коми.

Знаменитая русская игра в жмурки с медведем при участии мышки-помощницы описана также в латышской (псоглавец) и якутской (медведь) сказках. В одном из вариантов медведь женится на падчерице, не превратившись в царевича, но в целом такая дикость сказкам типа 480 не свойственна. Правда, есть странный вариант без родной дочки, но с падчерицей, которую мачеха услала в лес. Девушка готовит еду, а тем временем наступает «ночь длинная, жуткая, слова молвить не с кем, и скучно и страшно!». Не дождавшись старика, тролля и прочих кандидатов в царевичи, девица отворяет дверь в лес и зовет: «Кто в лесе, кто в темном — приди ко мне гостевать!» Услышал леший, обернулся молодцом, гостинцев принес. Повадился ходить каждый вечер, натаскал кучу добра. С таким вот, с позволения сказать, гонораром падчерица и возвращается домой [259].