Война под терриконами. Донецкий сборник - Булат Арсал

с очередной попойки. Не повезло пацану и с многочисленными отчимами, которые, как водится, не считали нужным кормить и одевать чужое дитя, но любили «повоспитывать» мальчишку ремнём и тумаками. В результате парень вырос нелюдимым, слаборазвитым и крайне болезненным. Чудом устроив сына в местное профессиональное училище, мать не уберегла его от издевательств однокурсников, чем только озлобила его к себе и к собственным же кровным братьям и сёстрам. Так он и вырос одиноким в окружении, казалось, родных по крови людей, и как бы сложилась его жизнь, если бы не началась война…

* * *

Близилась осень. Мне пришёл перевод в другую часть, на далёкую от боевых будней штабную службу. Возможно, я мог бы ещё много чего рассказать о дальнейшей армейской судьбе рядового Торнадо, но только редкими слухами и рассказами через третьих лиц трудно наполнить реалистичностью изложение чужой человеческой жизни. Знаю только, что на следующую ротацию Ильдар стал заряжающим второго расчёта, где командиром был Артём из Новоазовска, отличившийся ещё в боях под Широкино в 2015-м. Рассказывали, как наша батарея глубокой ночью поздней осени вплавь форсировала Кальмиус, а к утру уже вела обстрел противника с ближних позиций. Доходили разговоры о новых безобидных чудачествах рядового Торнадо. Но чем дальше от меня уходило лето 2016-го, тем туманнее становились очертания моих однополчан из самоходного гаубичного дивизиона и тем реже приходил ко мне в воспоминаниях щуплый татарский мальчишка с позывным Торнадо.

Уже гораздо позже я узнал, что командир нашей батареи пошёл на повышение в другую бригаду, а Воробей остался вместо него, получив третью звёздочку на просвет. Макеевский Ринат уволился по причине выслуги и возраста, не получив ни одного ранения или контузии. Ашотик всё же нашёл в себе силы вернуться в профессию и уговорил того самого подполковника-хирурга, который грозился отправить его под трибунал, зачислить медбратом в бригадный госпиталь, оставив за собой право гордо носить позывной Хирург. Артём – первый командир расчёта, где заряжающим стал Торнадо, – умер на руках экипажа летом следующего года после изнурительного боя от разрыва сердца в возрасте тридцати с небольшим. Тогда же от шального осколка, влетевшего в брюшную полость и разорвавшего бедренную артерию, погиб Коля-Коля, Николай Николаевич, не успев сделать последнюю затяжку «Беломора». Сколько ещё погибнет людей на этой войне?

Меня часто одолевает свирепое озлобление, когда на голубых экранах холёные образованные молодые интеллектуалы в дорогих модных костюмах со значками правящих партий и общественных тусовок вещают с высоких трибун лозунги о любви к Родине и её истории, призывая юных сограждан к самоотдаче и жертвенному служению государству в неких волонтёрских движениях. Но, пройдя свой боевой путь на этой войне, я не могу вспомнить среди обычных солдат и боевых офицеров хоть одного похожего на этих лощёных, честолюбивых, шустрых карьерных прохвостов и непонятных мне «волонтёров». Для меня яснее и понятнее слово «доброволец». И когда я слышу громкие рассуждения о патриотизме на шумных форумах под телевизионную камеру, то ловлю себя на мысли: «Разве призывы напыщенных индюков привели нас на войну и заставили взять в руки оружие? И разве нас кто-то насильно толкал в эту мясорубку? А разве мы не хотели спокойно жить, сладко спать, сытно есть и любить своих жён и девушек?» Но никто из тех, кто остался там навсегда, кто нёс и продолжает нести ратную ношу, ни разу не усомнился в своём выборе и не оправдывался словами: «Моя голова принесёт больше пользы в тылу». Более позорного оправдания собственной трусости мне представить сложно.

Нелепая и одновременно парадоксальная штука – война. Казалось бы, общие для всех обстоятельства, у одних они отнимают близких, друзей, веру в хорошее и доброе, надежду на счастье и благополучие, вживляя озлобленность и неприятие людского долготерпения. Другим, наоборот, дают то, чего у них и не могло быть, если бы не этот страшный армагеддоновский замес человеческого мяса и человеческих же судеб, выворачивающий наизнанку подлинного труса и преображающий никудышного никчёмыша в истинного героя и беззаветного защитника.

Так стало и с героем нашей маленькой повести о скромном чудаковатом сыне полка с позывным Торнадо, не побоявшемся в тяжёлое и смутное для своего народа время добровольно занять место в строю рядом с теми, кто в дальнейшем стали ему настоящими братьями, братьями по оружию.

Вечная слава павшим!

Низкий поклон живым!

Донецк. 2022 год

Мариупольский конвой

Уже более месяца мы поднимались ежедневно в четыре утра, выезжали из Донецка командой в десять человек в Еленовку, где усаживали в три автобуса по двадцать человек военнопленных, ещё с марта ожидавших обмена. К девяти утра мы доезжали до первого блокпоста в Мариуполе, добирали в три колонны прокурорских, патологоанатомов, «труповозку» и отправлялись по разбросанным меж заводов, пустырей и оврагов руинам разрушенных микрорайонов приморского города.

Медленно продвигаясь по колдобинам некогда асфальтированных проспектов, улиц и переулков в июльской пыльной жаре, среди обрушенных многоэтажек и разорённых домохозяйств, мы раз за разом останавливались по маршрутной карте следования и проводили рутинную, наторелую работу. Вообще-то, главным образом работали лопатами военнопленные, предусмотрительно одетые в синюю униформу рабочих завода «Азовсталь». Раскопав очередную временную могилку, они выкладывали труп на осмотр судмедэкспертам, которые описывали под протокол состояние останков, предварительно определяли причины смерти, брали кусочки мёртвой ткани и проводили дактилоскопию. Далее труп те же пленные упаковывали в чёрные пакеты и складывали в малотоннажный грузовичок. За день в каждой группе набиралось до тридцати тел. Наша задача состояла главным образом в конвоировании бывших солдат и офицеров украинской армии, сдавшихся в плен как на улицах Мариуполя, так и в цехах самой «Азовстали». Вся эта операция называлась просто: эксгумация временных стихийных захоронений.

После двух месяцев изнурительного боевого противостояния под Харьковом или боёв за Мариуполь и Запорожье многим бойцам нашей команды эти «поездки» поначалу казались просто прогулкой вдоль побережья Азовского моря, однако вместо свежего морского бриза нас всё время, с самого первого выезда, сопровождало трупное зловоние, тяжёлый дух мусорной паленины и смрадный запах горелых автомобильных шин. Напрягали настороженность и угнетённое состояние мирных жителей, не готовых окончательно воспринимать нас в качестве освободителей и где-то с сочувствием смотревших на военнопленных, ещё несколько месяцев назад призванных в Вооружённые силы Украины, гражданами которой продолжало себя ощущать ещё немалое количество мариупольских обывателей.

Нельзя сказать, что скептическая отчуждённость по отношению к нашим бойцам ощущалась повсеместно. Подавляющее большинство действительно нас ждало, и не только как спасителей, но и в качестве той самой санитарной команды, которая призвана очистить их район,