Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов

Так или иначе, похоже, я лазил по этому лесу до самой темноты. Уже когда стемнело и в лесу стало вообще ничего не видно, двигаться пришлось практически ощупью, продираясь через бьющий в лицо снег. И в этот момент я неожиданно вылез на довольно широкую просеку, по которой тянулись узкие и одноколейные железнодорожные пути. «Компасу Кагановича» я обрадовался – ведь все знают, что любые рельсы куда-нибудь да выведут. О том, что при этом вполне могу выйти на полную немецких солдат станцию или полустанок, я почему-то не подумал. Соображал я после контузии довольно туго.

Сколько я тогда брел вдоль этих путей – точно не знаю, но, думаю, прошел не менее километра. А потом я неожиданно увидел слева от рельсов какую-то вполне справную, крытую тесом избу. Все четыре окна в избе были темны, но печь внутри явно топилась – сквозь снег был виден легкий, клонившийся к земле дымок из торчавшей над крышей трубы.

Я свернул к дому и, дойдя до дверей, несильно постучал в них кулаком. К этому времени слух ко мне уже частично вернулся.

– Кто там? – осторожно спросил из-за двери испуганный, явно женский, голос.

– Свой я, бабка, советский, – ответил я, осознав, что язык у меня при этом несколько заплетается.

Дверь заскрипела, отворяясь. За дверью было темно, но я понял, что отперла какая-то женщина, лицо которой почему-то выглядело странно размытым.

– Бабка, в деревне немцы есть? – только и сумел спросить я, после чего упал лицом вниз, прямо через порог избы.

И больше я ничего не помню, как отрезало…

Фронтовая тетрадь старшины Потеряхина

Запись 2. Мелкие охотники на среднюю дичь

21 октября 1941 года. Снова где-то примерно там же, между Наро-Фоминском и Серпуховом. Скорее всего, немецкая сторона фронта или нейтральная полоса. Западный фронт. Московская область. СССР.

* * *

«Бывает, что ты ешь медведя, а бывает, что и медведь тебя…»

Мужик в ковбойской шляпе. Из хф «Большой Лебовски»

Был такой популярный литературный персонаж – грубый мужик с большим револьвером и по совместительству частный детектив по имени Майк Хаммер (книги М. Спиллена про него мне, впрочем, как-то особо не попадались, и тут я сужу больше по одноименному сериалу, который у нас показывали в 1990-е). Так вот, одной из тамошних стандартных сюжетных «фишек» были повторяющиеся истории про то, как его чуть ли не в каждой серии качественно бьют по голове чем-нибудь тяжелым, а потом Майк Хаммер очухивается и признается сам себе, что идиот, раз уж он это вообще допустил. Вот примерно так же получилось в этот раз и у меня. Один сплошной мрак и туман…

Очнулся я в тепле.

Не без труда открыл глаза. Увидел то ли крашеный, то ли беленый потолок и ровные стены – похоже, бревенчатые внутренние поверхности этой избы были отштукатурены. По тем временам очень даже круто.

За окнами было уже светло.

Я не сразу, но понял, что лежу на полу полностью одетым, в сапогах, но без шапки (она лежала рядом с моей головой), на подстеленном под меня каком-то старом то ли кожухе, то ли тулупе. Справа, в метре от меня, была русская печка, слева у стены с ведущей, видимо, в соседнюю комнату, громоздилась поленница дров. Дальше, в глубине избы, было видно окно с каким-то цветком в горшке на подоконнике и обшитыми по краю кружевами занавесками с какой-то веселенькой цветочной расцветкой.

Под окном на полу сидел здоровенный серо-полосатый пушистый кот (или кошка) и облизывался, щуря желто-зеленые, крыжовенные глаза в мою сторону.

– Хозяева! Есть кто? – спросил я, приподнимаясь и садясь.

Из-за печки в закуток, где я лежал, тут же всунулась женщина. Похоже, та самая, вчерашняя, лица которой я накануне толком не рассмотрел. Да, бабкой я ее при встрече точно назвал зря, что называется, погорячился. На вид ей было лет сорок, а то и меньше – тогда народ обычно выглядел старше фактического возраста, особенно на фотографиях. Видимо, потому что жизнь была не сахар.

При дневном свете хозяйка приютившей меня избы выглядела где-то даже симпатичной, этакая полная кустодиевская женщина с обширными формами, в темной юбке почти до пола и светлой кофте с каким-то орнаментом. Темные волосы собраны в закрепленную на затылке косу, поверх юбки надет серый передник с несколькими жирными пятнами.

Взгляд у хозяйки был настороженный.

Но через минуту за ее спиной возникло курносое детское личико, вполне симпатичное. Пацан лет десяти или около того.

– Дядь, а ты танкист, да? – спросил пацан с явным интересом, явно намекая на эмблемы-танки с петлиц мой гимнастерки.

– Танкист-танкист, – ответил я, поднимаясь на ноги. «Из погорелого танка», – захотелось добавить сразу же. Или ответить в стиле старого фильма «Жаворонок» – ти, рус иван, есть плехой зольдат и без танк… Как говорится, что есть, то есть…

Голова почти не болела, и неприятных ощущений по части слуха тоже не было. При этом я услышал, что отдаленный гул канонады раздается словно со всех сторон (во влип в самый центр катаклизма!) а где-то, вроде бы не особо далеко, слышна еще и оружейная пальба.

– А где твой танк? – все-таки задал пацан вполне резонный вопрос.

– Сгорел, знамо дело, – ответил я, выходя из-за печки и оглядывая эту часть избы. Там было второе окно и стоящий между окнами длинный стол с керосиновой лампой, тремя поддвинутыми к нему табуретками и одним стулом.

Присмотревшись, икон в углах я не заметил (или они были где-нибудь во второй комнате?), зато над столом висели обычные для тех времен фото – несколько мелких, разнокалиберных фотоснимков, вставленных в одну большую, общую застекленную рамку. На некоторых фото можно было узнать хозяйку, причем на паре снимков она была совсем молодая. Еще там был какой-то мужик примерно хозяйкиного возраста с серьезным лицом. На одном снимке он был в старомодной фуражке с крупной звездой и красноармейской гимнастерке с какими-то буквами на петлицах (то есть действительную в РККА он, судя по этому фото, служил в середине 1920-х гг.), а еще на нескольких – в форменной тужурке с молотками и гаечными ключами на петлицах (железнодорожник?). Хозяин дома и муж, надо полагать. А еще, кроме пацана, на семейных групповых фото присутствовала и какая-то девчонка, явно постарше его.

– Максим, уйди, – меж тем шуганула не в меру любознательного сына женщина, и он послушно удалился в правую часть избы, закрыв за собой дверь. Кот (или все-таки кошка?) бесшумно метнулся за ним.

Я присел на табуретку у стола. Мои ватные штаны были в засохшей грязи по самые колени и даже выше. Про сапоги я уже и не говорю…

– Натоптал я вам тут, хозяйка, – сказал я, – уж извините за неудобства…

– Очухался? – спросила женщина, вместо ответа критически рассматривая меня.

– Да, спасибо. Скажите – я сейчас где? И что это вообще за место?

Хозяйка дома оказалась дамой вполне себе словоохотливой. За последующие минут пятнадцать я узнал, что зовут ее Евдокия Егоровна, а место, где я оказался, – это дом сторожа и по совместительству путевого обходчика и стрелочника. Рельсы, вдоль которых я шел вчера, – это узкоколейная железнодорожная ветка, один конец которой шел в глубь леса, в сторону болот, где находились какие-то вполне себе промышленные торфоразработки, а второй конец уходил на северо-восток, вдоль реки Нара к станции Наро-Фоминск. До торфоразработок отсюда было километров десять, а до Наро-Фоминска несколько дальше. Разумеется, по словам хозяйки, с сентября этого года торф там уже не добывали, поскольку из-за войны и приближения фронта все пошло наперекосяк и народ или ушел в армию, или эвакуировался, просто попрятался и разбежался. Ну а хозяйка, как легко догадаться, была женой этого самого сторожа, семейство которого проживало тут уже седьмой год…