Голубоглазая ведьма - Барбара Картленд

– Итак, к вам вернулась память? – Маркиз постарался повернуть ее мысли в другое русло.

– Я начала вспоминать в тот момент, когда вы на моих глазах ударили того, кто меня держал, – неуверенно сказала Идилла. – У меня в голове что-то стало проясняться. А когда вы стукнули того... второго, я все вспомнила!

– Что же вы вспомнили?

– Что однажды так уже было... Я видела, как какой-то мужчина... ударил моего дедушку... почти так же.

Последние слова Идилла проговорила едва слышно – говорить ей мешали вырывавшиеся из груди приглушенные рыдания, в глазах стояли слезы.

Идилла зарылась лицом в грудь маркиза и, не в силах долее сдерживаться, расплакалась.

Маркизу оставалось лишь пережидать приступ слез, поглаживая девушку по волосам, от которых веяло ароматом ландышей.

– Ну пожалуйста, моя милая, попробуйте успокоиться, – нежно попросил маркиз. – У меня сердце разрывается от ваших слез.

Он почувствовал, как девушка напряглась, пытаясь подавить порыв отчаяния.

Наконец, немного успокоившись, Идилла отстранилась. Маркиз достал из кармана халата носовой платок и вытер слезы с ее припухших глаз.

– Может быть, отложим этот разговор до завтра? – предложил он. – Сейчас вы заснете, все страхи отступят, а наутро, проснувшись со свежими силами, все мне расскажете.

– Нет-нет, – пробормотала Идилла, – я не могу ждать. И потом я боюсь, что снова все забуду.

– Не думаю, что это возможно, – возразил маркиз. – Если память вернулась, она едва ли может снова пропасть. Но если вам будет легче, рассказывайте.

Идилла откинулась на подушку, очевидно, силы оставили ее, но рукав маркиза она сжимала довольно крепко. Казалось, прикосновение к руке спасителя придавало ей душевные силы.

– Это случилось в лодке, – начала она. – Мы были недалеко от берега, когда он... тот мужчина, взял кочергу или полено – я не заметила – и нанес свой удар. Изо всех сил стукнул дедушку по голове.

Взгляд Идиллы был устремлен в пространство. Должно быть, ужасная сцена заново разыгрывалась перед ее глазами.

Прерывисто вздохнув, она продолжала:

– Дедушка упал плашмя, лицом вниз, с него слетела шляпа. Тот негодяй ударил его опять... Потом – еще раз... и еще! Я не могла смотреть и, должно быть, зажмурилась. Но страшные звуки тех ударов до сих пор отдаются у меня в голове. По-моему, я закричала. Потом он столкнул дедушку с лодки и занес свое орудие над моей головой. И больше я ничего... не помню, – всхлипнув, закончила Идилла.

Маркиз неотрывно смотрел на девушку. Ее глаза горели таким ужасом, которого ему не доводилось видеть даже на войне.

– И вы не знаете, кто этот преступник? – помолчав, спросил он.

– Нет... Он пришел на ферму и сказал дедушке, что прихожанин, нуждающийся в помощи священника, находится на другом берегу реки.

Рассказ девушки прозвучал довольно бессвязно, и маркиз решился перебить ее:

– Идилла, начните, если можете, сначала. Во-первых, назовите себя и скажите, как звали вашего покойного дедушку.

Идилла долго молчала, собираясь с мыслями. Маркиз не торопил ее.

– Дедушкина фамилия – и моя тоже – Солфорд. Он был викарием в Горе, это деревня неподалеку от Голдхэнгера.

– От Голдхэнгера? – переспросил маркиз. – Значит, вы жили на другом берегу реки.

– Сколько я себя помню, мы с мамой жили с дедушкой в его доме священника. А после смерти матушки мы остались с дедушкой вдвоем.

– Дедушка был отец вашей мамы? – уточнил маркиз.

– Да, – кивнула Идилла.

– И вы носите его фамилию, – задумчиво повторил маркиз. – А фамилия вашего отца? Она вам известна?

– Я не знаю, что вам ответить, – смешалась Идилла. – Я никогда об этом не задумывалась. Мне не приходилось слышать папину фамилию.

– Но вы помните своего отца?

– Конечно. Но он тоже погиб. Мне тогда было восемь лет.

– А до этого он тоже жил вместе с вами?

– Нет, – покачала головой Идилла, – однако...

Ее голос пресекся, она не могла продолжать.

– Однако что... – ласково подсказал маркиз.

– С ним была связана какая-то тайна, – призналась Идилла. – Мама ничего не объясняла. А я не могла понять, почему он живет не с нами, как отцы других ребятишек.

Надолго погрузившись в воспоминания, Идилла наконец очнулась и добавила:

– Я только знаю, что мама его очень любила, и когда он погиб... у нее сердце разрывалось от отчаяния. По-моему, с тех пор на ее лице никто уже не видел улыбки.

– Однако она и тогда не открыла вам его тайны? – Маркиз попытался вернуть разговор к интересующей его теме.

– Какого я спросила ее о папе, а она ответила: «Единственное, что тебе нужно знать, Идилла, – то, что твой отец был самым чудесным человеком на свете. Мы любили друг друга, и он обожал тебя. Я всегда молилась, чтобы мы могли жить под одной крышей, но Бог слишком рано отобрал его у нас, и с этим приходится мириться».

Идилла снова всхлипнула.

– Потом мама долго плакала, и я решила ее больше никогда не огорчать расспросами, – добавила девушка.

– А теперь расскажите, что случилось в вечер накануне несчастья с вашим дедушкой, – попросил маркиз.

– В нашу дверь постучал какой-то мальчик. Было уже довольно поздно, во всяком случае, в сумерках разглядеть его лицо было трудно. Он сказал, что на острове Осеа умирает женщина и срочно требуется священник.

– Но на Осеа все дома наперечет, – заметил маркиз, хорошо знавший крошечный островок, находившийся в том месте, где река резко расширялась.

– Я знаю, – кивнула Идилла. – Там только пара домов и ферма. Все обитатели Осеа – дедушкины прихожане.

– Как же дедушка собирался туда добираться? – спросил маркиз.

– В Голдхэнгер-Крике нас ожидала лодка.

– А вы всегда сопровождаете дедушку в его визитах к прихожанам? – уточнил маркиз.

– Конечно, нет. Я забыла вам сказать, что мальчик особо просил поехать и меня. Надо было присмотреть за детьми, пока дедушка будет исповедовать умирающую женщину.

– А раньше вам доводилось выполнять подобные просьбы?

– И не раз. Видите ли, дедушка глуховат. В крестьянских домах, где полным-полно ребят, а под ногами нередко бродят цыплята или утята, он, бывало, не мог расслышать ни единого слова прихожанина. Надо вам сказать, что дедушка очень ревностно относился к своим обязанностям и очень огорчался, если обстоятельства мешали ему в исполнении его пасторского долга. Так что я всегда приходила ему на помощь.

– Разумеется, – кивнул маркиз.