Младшая сестра Смерти - Елена Станиславская

а взамен попросил оказать незначительную услугу. И что он сделал? Решил меня подставить.

— Услуга, как я понимаю, была такая: убить ведьму, которая заколдовала тебя, и принести ее кровь, чтобы ты мог освободиться от чар? — уточняет Гриф.

— Проблемный помощничек тебе достался. — Инна поправляет бандану и кидает на меня взгляд, полный сочувствия.

Рогатый молчит, и король продолжает:

— …но Лимо предпочел не убивать ведьму, хотя нужную кровь все-таки добыл. Интересно, как ему удалось? Возможно, ведьма сама дала Слизняку свою кровь, чтобы он пустил тебе пыль в глаза, а потом привел прямо к ней. Да, думаю, так и было. А тут еще оказалось, что Лимо видел Грипп, когда был в нашем мире. Понятное дело, что он не смог устоять…

— Человек, съеденный на той стороне, гораздо питательнее для нечисти, чем тот, которого сожрут в каком-нибудь дворе-колодце. — Инна берет мою вилку и отправляет в рот кусочек пирога. — Вот почему они всеми правдами и неправдами пытаются заманить тебя в Терновник и только потом полакомиться. — Она усмехается. — Интересные факты от Инны.

— Что ты с ней не поделил, с той ведьмой? — интересуется у сатира Бруевич.

Глазищи рогатого вспыхивают на миг, будто луч солнца попадает на янтарь. А внутри — осы, застывшие, но по-прежнему злые.

— Мы с ней не сошлись характерами. — По лицу понятно: подробностей можно не ждать.

— Так это она заблокировала выход? Ведьма?

— Она не только заблокировала выход, — говорит Гриф. — Не только пустила помехи. Она узнала, куда мы направляемся, и устроила ловушку. Наверное, кто-то из бара настучал. А может, сам Лимо. Ну, не суть. В общем, мы пошли искать зеркало, чтобы вернуться домой. Там были башня, набитая всякими штуками, и старик — кто-то вроде смотрителя. Так вот, ведьма превратила его в чертову куклу.

Инна снова ахает, на этот раз без всякого притворства. Бруевич присвистывает.

— Ты сражался с чертовой куклой? — Он подается вперед, чуть не утыкаясь в короля носом. — Ни фига себе! И каково это?

— Ничего приятного.

— Все так, как про них говорят? Хитрые и сильные?

Гриф кивает, и Бруевич опять присвистывает: можно подумать, он немного завидует и сам не отказался бы схлестнуться с кем-то вроде одержимого старика.

Я вспоминаю Филю — его закрытые глаза, взлохмаченные бакенбарды и перекошенный рот. Значит, он не по своей воле напал на нас? Ведьма околдовала его? И что же с ним стало в итоге? Сатир просил Грифа не убивать старика, но я не знаю, чем там все кончилось.

— Старьевщик выжил? — тихо-тихо спрашиваю я, будто от громкости голоса зависит ответ.

— Да, — говорит король, — нам вовремя подвернулся большой сундук, мы затолкали туда чертову куклу, заперли и еще сверху завалили вещами.

— А как же он выберется? — удивляюсь я. — Ну, когда снова станет собой?

Гриф и сатир обмениваются взглядами.

— Вот об этом-то мы и не подумали, — говорит рогатый.

— Завтра вернусь в Терновник и освобожу его.

— Так ты из стариковской башни притащил эту рубиновую инсталляцию? — Инна кривит губы.

— Мой тесак разлетелся в пыль, когда столкнулся с одной из таких штуковин. Считай, я взял меч в качестве оплаты. — Гриф трет глаза, переносицу и, не сдержавшись, широко зевает.

Мои челюсти рефлекторно повторяют его движение. Несмотря на выпитый кофе, я клюю носом. Сейчас бы рухнуть лицом в подушку и вытянуться на кровати во весь рост, да так, чтобы косточки захрустели. После ночи на земле, долгого пути и беготни по винтовой лестнице, думаю, я заслужила часик нормального сна.

Даже переодеваться не надо, я ведь в пижаме.

Только вначале решу вопрос с Крис.

Надо ей позвонить. Действительно надо. Хотя как представлю, что за разговор меня ждет, в голову лезут крамольные мысли. Жутко хочется забить и не трепать себе нервы. Понимаю, это жутко эгоистично. Но… но… Мозг, увы, не находит ни возражений, ни оправданий.

— Дайте телефон, — быстро, чтобы не передумать, прошу я. — Мне нужно позвонить.

— С кем это ты собралась болтать в пять утра? — удивляется Инна.

— Не беспокойся, малыш. — Сатир улавливает ход моих мыслей. — Время в Терновнике идет иначе, чем здесь. Твоя мачеха не в курсе, что ты шарахаешься по барам в сомнительной компании. Она сейчас крепко спит, полагая, что ее послушная падчерица сидит под домашним арестом. Бедная, наивная женщина!

Я чувствую невероятное облегчение. Почти такое же, как в «Головорезе», когда Лимо отцепился от меня. А следом обрушивается сонливость. Ноги и руки становятся ватными, мысли превращаются в жвачку. Я вот-вот упаду с барной табуретки. Опять, что ли, распластаться по стойке? Если опущу голову, мигом отключусь.

— Вам двоим нужно поспать. — Инна выставляет указательный палец и переводит его с меня на Грифа и обратно. — Не зря же мы купили раскладной диван. Бруевич, иди…

— Да понял я, понял, — ворчит он, спрыгивая со стула.

— Погоди, — останавливает его король. — Вначале узнаем, какое Грипп выпало испытание. Уже пятое, кстати.

— В смысле? — Я хлопаю глазами, и тут в мозг бьет понимание. — Я выполнила задание! Прошла сквозь зеркало. А где тогда…

Сонно и растерянно озираюсь по сторонам. Свитка нигде нет.

— Надо тут все обыскать! — Вот единственное, что приходит на ум.

— Не надо, — бросает король. — Я знаю, где свиток. Он застрял в зеркале.

Глава 17. Найти и потерять

— Ты уверен? — уточняю я и, не дожидаясь ответа, задаю следующий вопрос: — Это плохо, да?

— Если за последний час никто туда не совался, то ничего. — Гриф ловит мой недоумевающий взгляд и поясняет: — Все зеркала — это на самом деле одно большое зеркало. — Думаю, в моих глазах сейчас — сплошные вопросительные знаки. Большие, красные и мигающие. — Все равно непонятно? Короче, любые зеркальные проходы ведут в единое пространство, и уже из него ты попадаешь туда, куда тебе надо.

Осознав, что смысл сказанного по-прежнему не доходит до меня, король отмахивается, сползает со стула и идет к зеркалу. Я на подгибающихся ногах ковыляю следом. Если Гриф решил нырнуть за свитком, я тоже должна. Как-никак, это мое задание.

— Почему ты думаешь, что он там?

— Со мной тоже такое было. После второго испытания.

Это немного приободряет. Приятно знать, что я не одна такая дуреха, забывающая свитки в зеркалах.

Король погружает руку в серебристую гладь, я берусь за его плечо, и мы входим внутрь. В прошлый раз я слишком сосредоточилась на фигурах, плавающих по поверхности пузыря, — словно наблюдала за каплями дождя на оконном стекле, забыв, что за ним скрывается целый мир. Теперь я смотрю не на,