Заложники пустоты - Виталий Абоян

– И спешка эта, и… устранение свидетелей… Они не хотят, чтобы кто-то узнал о тех штуках, что подняли со дна. О них вообще мало кто знает.

– А ты? Ты ведь о них знаешь. И шайка головорезов с автоматами, лакавших виски.

Провокационный вопрос.

– Я ничего не знаю. Только то, что здесь что-то искали. Так что моя информированность ненамного больше твоей. Если, конечно, ты не врешь. Хотя мне-то какая разница?

– Здесь что-то искали и это что-то нашли, – заметил Микмак.

– И потом, я…

Хармс замялся.

– Свой?

Машинист прикусил нижнюю губу и ничего не сказал. Понятно, в подобных играх своих не бывает. Он, похоже, и сам не понимал, во что ввязался. Хотя, наверное, и не ввязывался – они же там, в корпорациях, существа подневольные, что рабы. Сказали, нужно идти, они и идут. А что потом – ведомо только верхолазам. Эти для простого человека всё равно, что боги: одинаково недосягаемы. Да и тем, и другим плевать на тебя.

Хармс не успел ответить. Катер, повинуясь командам машиниста, плавно сбавил ход и, шурша по мелкой гальке, зарылся носом в берег. Хармс тут же проворно спрыгнул в прибой – от Микмака не скрылась ловкость движений, достойная спецназовца – и начал тянуть катер.

– Помогай, чего смотришь! – отдуваясь, крикнул он.

Микмак встрепенулся и перепрыгнул через борт, едва не растянувшись на холодных камнях. Все-таки после утопления силы еще не восстановились. Когда он схватился за какой-то выступ на катере и потянул, казалось, что с тем же успехом можно пытаться сдвинуть с места скалу. Но у Хармса получалось довольно споро, и вскоре лодка крепко держалась на берегу.

– Что скажешь своим? – спросил Микмак.

Оба мужчины запыхались. Они стояли друг напротив друга, у их ног тихо плескался прибой, а по темной глади моря плясали блики взошедшей луны. «Прямо любовная идиллия, – подумал Микмак и усмехнулся. – Осталось поцеловаться на прощание».

– Не важно. Уже сказал, коль взял у них катер и уплыл.

– Да, действительно. Ну, – Микмак пожал плечами и протянул руку, – я пошел. Спасибо, Хармс.

Машинист схватил ладонь Микмака своей огромной лапищей и сжал так, что хрустнули кости.

– Бендер. Меня зовут Бендер, – решил представиться он.

– А я Микмак. Пока, Бендер. – Хармс кивнул. – И еще раз – спасибо.

Микмак повернулся и быстро зашагал к круто уходящему вверх каменистому берегу. Предстояло вскарабкаться наверх, а там уже будет видно, куда двигаться. Сказать по правде, Микмак не очень отчетливо представлял себе, где конкретно находится. Но это не беда – он довольно хорошо знал окрестности Марселя-нуво, так что дорогу найдет и в темноте.

Подъем выдался тяжелым. Микмак содрал пальцы в кровь, несколько раз поскальзывался на влажных не то от выпавшей росы, не то от долетающих сюда брызг скалах, но спустя двадцать минут добрался до самого верха.

Марсель-нуво, как и ожидалось, редкими огнями переливался километрах в пяти-семи к востоку. Со всех остальных сторон Микмака окружала непроглядно черная тьма. Раньше ночью здесь было немногим темнее, чем днем. Но то было раньше, еще до Катастрофы. Всего три года назад не было и блеклого светового пятна на месте Марселя-нуво – электричество власти Исламского Союза подтянули к новоявленному Анклаву не так давно. Когда поняли, что жителям Марселя-нуво есть, чем заплатить за предоставленные услуги.

В паре километров отсюда должна быть дорога в Экс-ан-Прованс. Этот городок, наполовину затопленный водами озера Этан-де-Берр, превратившегося теперь в морской залив, еле-еле сводил концы с концами. Но все же как-то существовал. Надо добраться сначала туда, а потом можно решить, что делать дальше. А решать придется, очень нужно что-то решить.

Из темноты, уходящей в бесконечность прямо перед Микмаком, послышался шорох. Скорее всего какие-то зверьки. Их теперь тут много развелось, искоренять некому. Радуйтесь, твари, пока люди не очухались, скоро ваше время подойдет к концу. Еще лет десять, и цивилизация вернется на круги своя.

По большому счету, человеческая цивилизация никогда и не сходила с рельсов, на которые встала однажды. Давно, несколько тысяч лет назад. Неоднократно локомотив прогресса, поначалу волочившийся не быстрее улитки, сходил с этих самых рельсов, застревал на крутых подъемах от недостатка мощности. Но всякий раз люди, оправившись от очередной катастрофы, ремонтировали поверженного монстра, делали его еще сильнее, еще быстрее и снова ставили на отремонтированные рельсы. Прогресс развивается по экспоненте – это давно известный факт. Так что с каждым разом на ремонт требуется все меньше времени.

Микмак вытер руки о еще влажные штаны и пошел в темноту…

Больше никто не шуршал. Наверное, ночной зверек испугался человека, почуяв запах. Или…

Додумать мысль Микмак не успел. Он не сразу сообразил, что произошло. Как-то он расслабился – не просто пропустил удар, но даже не заподозрил, что могут ударить.

Маленькие искорки звезд и свет неполной луны, льющийся из-за спины, начали медленно таять, а вместо них проступало тесное, заполненное сизым пороховым дымом пространство Староновой синагоги в Праге.

На какое-то время внутри синагоги воцарилась тишина. Абсолютная, Микмаку казалось, что он не слышит даже собственного дыхания. Или он непроизвольно старался не дышать, чтобы не выдать себя? В пыльной, прокоптившейся от порохового дыма темноте ничто не шевелилось. Все ждали.

А потом откуда-то справа раздалось странное ворчание. Микмак не понял, что это был за звук. Он лишь открыл глаза и повернулся в ту сторону.

Тьма оказалась не такой уж непроницаемой. Просто все это время Микмак, как оказалось, плотно сжимал веки. Будто это могло помочь – как в детстве: закрыл глаза, и тебя никто не увидит.

За мутной пеленой, подсвеченной пронзающими тьму лучами, что-то копошилось. Что-то пыльное, замотанное в непонятные тряпки. И именно оно издавало тот странный звук.

Ворчание медленно переросло в отрывистые слова, и Микмак понял, что на самом деле никакой тишины здесь нет. Это у него с ушами проблемы, оглох он. Временно, но оглох – во время сумасшедшей бойни, завершившейся всего несколько секунд назад, стреляли все, и каждый палил куда угодно в самой непосредственной близости от ушей Микмака.

В синагоге продолжали стрелять. Только теперь грохота не было, не пришедший в себя слух бойца с трудом улавливал частые всхлипы придушенных глушителем выстрелов. И, что самое отвратительное, судя по взлетающим то тут, то там фонтанчикам известковой крошки, выбиваемой из стен пулями, стреляли в него.

Микмак выставил перед собой автомат и нажал на спуск. Оружие изрыгнуло сноп огня, до ушей донеслась приглушенная барабанная дробь. В ответ несколько пуль вгрызлись в балку, на которой лежали ноги Микмака, одна зацепила подошву ботинка, но нога не пострадала.