История "Рассвета" - Александр Чёрный

настолько обширны, что сделать с ними ничего нельзя в принципе.

– Можно только продлить ей жизнь, – предупредил я. – Возьмите все анализы с тела, какие только сможете, и займётесь ею позже, а саму её поместите в стазис. Надо отыскать капсулы на борту.

– Сколько мы сможем выиграть времени? – спросил собеседник.

– Столько, насколько хватит энергии для камеры…

Чем раньше Аньку засунут в этот гроб, тем больше времени у неё будет. Если бы мы могли достать запас этой кассы… Стоп.

Моментально выстраивается вся картина. Если ей промыли мозги в люсианском союзе и она отправилась с нами на «Судьбу», значит, люсианцы хотели по второму кругу попытаться захватить корабль. Тогда Рыкова – лишь подсадная утка, диверсант. Если она была им ещё нужна – свежая касса ей была бы обеспечена. Если не нужна – сама помрёт от ломки, и не выдаст люсианцев. Паскуды… Но тогда всё сходится, и по времени, и по событиям последних нескольких часов. Ладно, у нас сейчас есть проблема помощнее…

***

Ламповые посиделки – это хорошо. Но у нас столько грёбаных задач, что сон мне только снится.

Я забыл спросить у Томки про состав того зелья, которым меня опоили. Просто почувствовал некоторый прилив сил и пошёл заниматься своими делами. А именно – попытаться хоть чем-то помочь Рыковой, или же очистить свою совесть и понять, что помочь я не смогу в принципе.

Каюту Аньки найти труда не составило: её Терентьев разместил в первые же дни, причём непосредственно возле зала врат.

Тут меня посетила ещё одна мысль: а вдруг генерал знал о засаде? Тогда он мог или держать доктора под наблюдением, или был с ней заодно: в обоих случаях подобное размещение каюты Рыковой было удобно. А если он не знал? Тогда что, совпадение? Или ошибка? Зачем биологу быть всё время возле врат, когда логичнее рядом расположить кубрики охраны и солдат? Ведь зал врат – точку, откуда на «Колыбель» можно проникнуть извне – надо защищать именно им.

Каюта не была заперта: похоже, Анька покинула её в спешке, даже не заперев за собой дверь. Посмотрим…

Руке не надо было искать на стене рубильник: свет горел и так. Приступим к обыску…

Если Рыкова – диверсант, значит, у неё должно быть с собой хоть что-то, что могло её выдать. Принадлежность к люсианскому союзу установить не так-то просто, если ты не знаешь, что искать. Никаких документов, наколок, татуировок или украшений с униформой: числиться в союзе мог всякий. Я совершил огромную ошибку, посвятив в это Мигунова и Беляеву. Кто знает, вдруг и они оттуда? А вдруг и весь экипаж с ними заодно? Ну, тогда я труп…

Обыск начал с личных вещей: её рюкзак и сумка стояли в углу, аккуратно поставленные друг на друга. Но прежде, чем вытряхивать всё на кровать, проверил её саму: чисто. Ни в постельном белье, ни в конструкции койки ничего подозрительного нет, равно как и под ней.

Начал выкладывать вещи на кровать. Нижнее бельё, сменная одежда, запасные батареи, жёсткие твердотельные накопители информации, элементы каких-то исследовательских приборов… Сумка чиста. А что с рюкзаком? Рыкова оборудования несла мало, всё больше провиант и медикаменты. Исследовательскую аппаратуру несли несколько групп, но Анька-биолог в них не входила

Всё чисто, ничего подозрительного. С методичностью параноика я начал проверять все идеи, что приходили ко мне в тот момент. Жёсткие диски – все одинаковые на вес, начинки внутри не поменяли. На винтах крепления стоят пломбы: корпус не вскрывался с завода, или закладку в них заложили ещё на производстве. Контейнеры с едой – все герметичные, упакованы на Земле с заводскими и фабричными клеймами на пломбах. Остаются только тары: сумка и рюкзак.

С сумкой всё просто: элементарная конструкция, обычный брезент, обшитый внутри дюралевый каркас. Тут и смотреть нечего. Рюкзак же стоил отдельного внимания.

Он и в пустом-то виде весил немало, а тут ещё… Множество подсумков, карманов, декор-элементов – последнее вовсе недопустимо в военизированной исследовательской экспедиции, потому как лишний вес и объём. На эти плюшки внимание я и обратил. И, как оказалось, не зря. Результатом наглого вскрытия штыком плечевых лямок и поясной утяжки, а так же ряда «плюшевых» на первый взгляд элементов украшения станкового рюкзака, стала добыча в виде нескольких десятков грамм кассы. Её я очень хорошо знал: белёсый порошок крайне мизерного помолу: меньше пыли. Отсюда лёгкая и чрезвычайно малозаметная на вес.

Честно говоря, я рад, что нашёл их. Конечно, это автоматически означает и суд, и трибунал. И, возможно, пожизненное лишение свободы. Но, если удастся доказать, что ты находился под воздействием инопланетного устройства или химического соединения – тебя оправдают практически во всём, чтобы бы не совершил, ибо противиться инопланетным технологиям тяжело, а для гражданского, первый раз в жизни их увидевшего, и вовсе невозможно.

Добычу я поспешил доставить Томке – та как раз продолжала беседу с полковником Мигуновым.

– Тут пачка кассы, – предупредил я, всовывая невесомый целлофановый пакетик в руку ошеломлённого врача. – Этого не хватит для предотвращения гибели организма – даже поочерёдное снижение тридцати доз не дало эффекта, пациент помер. У вас в экспедиции несколько человек – химики, вот и займитесь этим. Попытайтесь синтезировать дури столько, сколько сможете. Это позволит выиграть… несколько недель.

– А что потом? – поинтересовался Мигунов.

– Потом организм поймёт, что его наё8ывают, – посмотрел я на офицера. – От синтетического наркотика он откажется, как ребёнок от грудного молока курящей матери-алкоголички. А пересаживать его обратно на натуральную дурь весьма рискованно. Может начаться необратимый процесс разрушения организма.

– Двойная ломка, – процедил полковник.

– Даже тройная, – кивнул я. – Поэтому в наших же с вами интересах сделать всё возможное, чтобы Рыкова выжила.

Биолог в неизвестной части вселенной нужен всегда. Диверсант, захваченный в качестве «языка», всегда ценен. А когда эти два кадра – есть один и тот же персонаж, его ценность возрастает кратно. Мне уже страшно представить, что может рассказать Анька, если придёт в себя.

«ЕСЛИ», – подумал я. – «ЕСЛИ придёт в себя».

Глава 9. Дискотека "Авария".

14 февраля

Памятная для меня дата (день расстрела Чикатило и присвоения мне очередного