Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон

— Кто бы говорил! Сама вон тренируешься как сумасшедшая!

— Я тренируюсь как сумасшедшая, потому что мне нравится тренироваться. Я от этого получаю кайф, почти такой же, как от секса. Попробовала бы тоже!

— Я занимаюсь боксом, — сказала Лисбет.

— Какой там у тебя бокс! Ты иногда целый месяц не занимаешься, а когда приходишь, так только потому, что тебе нравится отделывать под орех этих сопливых мальчишек. Это совсем не то, что тренироваться ради хорошего самочувствия.

Лисбет пожала плечами. Мимми уселась на нее и теперь смотрела сверху:

— Лисбет! Ты вечно грызешь сама себя и слишком комплексуешь из-за своего тела, но пойми, в постели ты мне нравишься не из-за внешности, а за то, как ты себя ведешь. По-моему, ты ужасно сексапильна.

— А по-моему — ты. Потому я к тебе и вернулась.

— Из-за этого? А не из-за любви? — спросила Мимми нарочито обиженным тоном.

Лисбет помотала головой:

— У тебя-то сейчас кто-нибудь есть?

Мимми подумала и кивнула:

— Может быть. Что-то вроде. Возможно. Словом, тут все непросто.

— Я не лезу в твои дела.

— Я знаю. Но я не против рассказать. Это женщина из университета, немного постарше меня. Она замужем уже двадцать лет, и мы встречаемся тайком от ее мужа. Там пригородная вилла и все такое прочее. Она скрытая лесбиянка.

Лисбет кивнула.

— Ее муж часто бывает в разъездах, так что время от времени у нас бывают свидания. Это тянется с нынешней осени и понемногу начинает мне надоедать. Но она действительно прелесть. Кроме того, я, конечно, общаюсь с прежними знакомыми.

— Вообще-то я как раз хотела тебя спросить, будем ли мы с тобой встречаться еще?

Мимми кивнула:

— Я буду очень рада, если ты будешь о себе напоминать.

— Даже если я опять исчезну на полгода?

— А ты давай о себе знать! Мне ведь не все равно, жива ты там еще или нет. Я-то, по крайней мере, не забываю твоего дня рождения!

— И никаких претензий?

Мимми улыбнулась и вздохнула:

— Знаешь, ты как раз такая девушка, с какой я бы согласилась вместе жить. Ты бы не приставала ко мне, когда мне не хочется, чтобы ко мне приставали.

Лисбет промолчала.

— Все бы хорошо, но дело-то в том, что на самом деле ты никакая не лесбиянка. Быть может, бисексуалка. Но главное, что ты очень сексуальна: ты любишь секс, а на пол партнера тебе, в общем-то, наплевать. Ты — фактор энтропии и хаоса.

— Я сама не знаю, кто я такая, — сказала Лисбет. — Но я вернулась в Стокгольм, и у меня тут совсем нет знакомых. По правде сказать, я вообще никого тут не знаю. Ты первый человек, с кем я поговорила после приезда.

Мимми пристально посмотрела на нее:

— Тебе действительно нужны здесь знакомые? Ты ведь самая замкнутая и неприступная личность из всех, кого я знаю!

Они немного помолчали.

— Но твоя новая грудь — это действительно прелесть!

Она дотронулась до соска Лисбет и оттянула немного кожу.

— Они тебе в самый раз. Не малы и не велики.

Лисбет облегченно вздохнула, услышав одобрительную оценку.

— И на ощупь они совсем как настоящие.

Она так сильно стиснула ей груди, что у Лисбет сперло дыхание и она даже открыла рот. Они взглянули друг на друга. Затем Мимми наклонилась и поцеловала Лисбет. Лисбет ответила на ее поцелуй и обняла Мимми. Кофе в кружках так и остыл нетронутый.

Суббота, 29 января — воскресенье, 13 февраля

Белокурый гигант въехал в городок Свавельшё, расположенный между Ерна и Вагнхерадом, в субботу в одиннадцать часов утра. Городок состоял примерно из пятнадцати домов. Прибывший остановился возле последнего здания, стоящего на отшибе, метрах в ста пятидесяти от остальных. Это была старая и запущенная постройка промышленного типа, в которой раньше помещалась типография, а сейчас на ней красовалась вывеска, гласившая, что здесь располагается «Свавельшё МК». На улице было безлюдно, но все же великан внимательно огляделся, прежде чем открыть дверь и выйти из машины. Холодало. Он надел коричневые кожаные перчатки и вынул из багажника черную спортивную сумку.

Приезжий не особенно беспокоился, что его могут увидеть. Любой автомобиль, поставленный вблизи старой типографии, сразу бросался в глаза, и если бы какая-то государственная служба решила установить наблюдение за этим зданием, ей пришлось бы одеть своих сотрудников в камуфляж, дать им подзорную трубу и устроить наблюдательный пункт в какой-нибудь канаве по ту сторону поля. А это было бы очень скоро замечено кем-нибудь из местных жителей, и новость тотчас же разнеслась бы по всему городу. А поскольку к тому же три дома в городе принадлежали членам «Свавельшё МК», то об этом сразу стало бы известно и в клубе.

Однако входить в здание он не хотел. Полиция по разным поводам уже несколько раз делала обыск в помещении клуба, и нельзя было знать наверняка, не установлено ли там подслушивающее устройство. По этой причине в клубе обыкновенно велись разговоры только о машинах, женщинах и выпивке, иногда обсуждался вопрос о том, в какие акции стоит вкладывать деньги, но очень редко там говорили о важных вещах, не предназначенных для чужих ушей.

Поэтому белокурый великан терпеливо дожидался, когда Карл Магнус Лундин выйдет во двор. Тридцатишестилетний Магге Лундин был председателем клуба. Вообще он отличался самым тщедушным сложением, но с годами набрал вес и теперь мог похвастаться солидным пивным брюшком. Белокурые волосы он носил завязанными на затылке в хвостик, одет он был в черные джинсы, основательную зимнюю куртку и тяжелые ботинки. На его счету имелось пять судимостей: две за незначительные нарушения законов о наркотиках, одна за укрывательство краденого с отягчающими обстоятельствами и одна за кражу автомобиля и управление машиной в нетрезвом состоянии. Пятая судимость, самая серьезная, несколько лет назад принесла ему год тюремного заключения за нанесение телесных повреждений, когда он в пьяном виде стал хулиганить в одной из стокгольмских пивных.

Магге Лундин и великан поздоровались за руку и стали прогуливаться вдоль изгороди, окружавшей двор.

— С последнего раза прошло уже несколько месяцев, — сказал Магге.

Белокурый гигант кивнул.

— Есть хорошее дельце. Три тысячи шестьдесят граммов амфетамина.

— Условия как в прошлый раз.

— Пополам.

Магге Лундин вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и кивнул. Он любил вести дела с белокурым гигантом. Амфетамин в розничной продаже шел по сто шестьдесят — двести тридцать крон за грамм, в зависимости от спроса. Соответственно, три тысячи шестьдесят граммов должны были принести около шестисот тысяч крон. «Свавельшё МК» мог распродать три килограмма, разделив их на порции по двести пятьдесят граммов и раздав мелким распространителям из числа своих постоянных членов. В этом случае цена понижалась до ста двадцати — ста тридцати крон за грамм, и доход несколько уменьшался.