Zападня - Вячеслав Шалыгин

«В общем, грустно все это, а не страшно».

Бибик поднял руку, жестом приказывая стрелкам убрать оружие, которое они с перепугу вскинули и направили на водяных. Даже при самом плохом раскладе, то есть если водяные настроены недружелюбно, квестерам ничто не угрожало. Выпрыгнуть и схватить человека могли только особо крупные и активные нелюди. Да и то случалось такое лишь поначалу. В последнее время водоплавающая нежить вела себя большей частью пассивно, как сонная рыба. Плавали, едва двигая конечностями, «зависали» и водили хороводы, вот как сейчас.

Некоторые ученые называли это «молниеносным вырождением вида», другие грешили на снижение в воде концентрации мифического «оживляющего зелья», а третьи, взять того же Чернявского, были уверены, что это проблема психологического порядка. По мнению дока и его коллег, в обществе водяных сформировался культ смерти. Многие из «утонувших, но не умерших» желали умереть по-настоящему, но как это сделать, не знали. Вот и решили думать об этом сообща, собираясь большими «косяками». Постепенно стихийные сборища начали обретать признаки упорядоченности, появились правила и традиции, а также другие элементы, присущие всяким сектам. Одной из традиций стали хороводы против часовой стрелки, якобы призывающие истинную смерть.

Короче, водяные вели себя как всегда непонятно, но Бибик не видел в этом особой проблемы. Когда все зафиксировано, запротоколировано и подшито, не имеет значения – понятное это явление или нет. Случалось такое раньше? Да. Закончилось плохо? Нет. Значит, не страшно. Бибик вполне разделял такой подход. Все понимать невозможно, да и зачем?

Но в данном конкретном случае было странно, что Чернявский обнаружил «ячейку секты» во время ее очередного «заседания». Ничто не мешало водяным уйти поглубже и хороводить там. Однако они поднялись к поверхности и вытаращились на дока. Что за блажь?

Бибик не выключил фонарь, а просто направил его вверх. И взгляда от хороводящих водяных не отвел. Смотреть на распухшие зеленовато-серые лица было удовольствием ниже среднего, но тут уж не до жиру. Без визуального контроля в таких ситуациях не обойтись.

– Чего им надо, док? – негромко спросил Бибик. – Почему они на тебя таращатся? Док! Ты меня слышишь? Чернявский!

– Я слышу, Степан Васильевич, не кричите, – ответил док, не отрывая взгляда от хоровода.

Между прочим, движение водяных заметно ускорилось. И водяные продолжали ускоряться с каждым кругом. Похоже, этот хоровод окончательно загипнотизировал дока. Первым признаком стало его обращение к Бибику как коллеге-ученому, по имени-отчеству. Как выражался Макагон, док Чернявский «включил профессора».

– Что все это значит? Док! У нас нет задачи изучать водяных!

– Это часть квеста, – негромко, но твердо возразил док. – Установление доверительного контакта с местным населением. Помните инструкцию 12/67? Если я помогу им, они помогут нам.

– Чем вы им поможете? – Бибик тоже перешел на официальный тон, но дока это не вывело из транса. – Пожертвуете собой ради пропитания аборигенов? Как незабвенный капитан Кук?

– Не говорите глупости, Степан Васильевич. – Чернявский поморщился. – Они просят совета, поскольку знают, что я ученый. Позвольте мне сосредоточиться и подумать над их просьбой. Если я дам дельный совет, они изучат участок дна вокруг этих башен. Разве не выгодный обмен?

– Выгодный, – спокойно согласился Бибик. – Только несвоевременный. И участок вокруг башен давно изучен.

– Пакали могут появляться когда угодно и где угодно, – возразил док, правда, уже без былой уверенности. – Преимущественно вблизи разлома, но известны единичные случаи…

– Вот именно, док. Единичные случаи. То есть вероятность стремится к нулю, не так ли?

– «Мы не будем полагаться на случай», – процитировал героя из «Иронии судьбы» Поспехов. – Док, встряхнись. Ближайший пакаль на барже.

Бибик и стрелки были предельно спокойны, но именно эта их невозмутимость и подчеркнутая терпеливость подействовали на Чернявского гораздо эффективнее, чем уговоры, споры или угрозы. Такое случалось не впервые, и каждый раз после подобных эпизодов доктор негодовал, обвиняя товарищей в том, что они сначала его игнорируют, затем на него морально давят, а после уничтожают его совесть своим укоризненным спокойствием. Вот этой особенностью его тонкой душевной организации и воспользовались в очередной раз квестеры.

– Но ведь и здесь, возможно… – Чернявский с сожалением оторвал взгляд от гипнотизирующего хоровода водяных и посмотрел на Макагона, поскольку именно он сидел напротив.

– Здесь возможно, – согласился Мак. – А на барже точно.

– Мы понимаем, док, – подытожил Бибик, – вы ученый, вам интереснее все тут изучать, а не гоняться за всяким сбродом. Но мы квестеры и в первую очередь должны собирать пакали. Сейчас для этого надо превратиться из поисковиков в военных.

– Да, да. – Чернявский нащупал ствол висящего за спиной автомата «Хеклер и Кох» и поднялся. – Извините, Степан Васильевич. То есть… извини, командир.

Он еще раз взглянул на хоровод, вдруг резко сбросивший скорость, и как-то странно склонил голову или кивнул, не поймешь. Было понятно лишь, что телодвижение выполнено с явным расчетом на водяных. Док пообещал им продолжить разговор позже?

«Интересно узнать, на каком языке он им пообещал? – Бибик незаметно усмехнулся. – На рыбьем? Или морзянку отстучал пяткой о пол? Рта он точно не раскрывал, просто таращился. И они не сильно булькали в ответ. Однако почти договорились. Вот вам еще одна странная способность дока Чернявского. С людьми уживается с трудом, а с чертом договорится запросто, если встретит. Откуда в нем это? Вряд ли в университете научили. Тогда откуда? Просто человек-загадка какой-то».

Со второй попытки квест-группа все же отчалила, но баржа и конвой к тому моменту уже скрылись в мутной дождевой пелене, которая серьезно сгущалась ближе к центру зоны разлома. Поспехов, в прошлом любитель хороших книг, красиво называл рубежи, на которых дождь заметно усиливался, «вуалями». Ссылался при этом на писателя Желязного. Так вот, если за «кольцевой вуалью» противная морось становилась дождиком, то за «садовой вуалью» дождик превращался в полноценный дождь, а за «бульварной» – в ливень. И все эти осадки сохраняли указанную интенсивность вот уже девять месяцев кряду. Макагон, конечно, попытался сократить отставание, но в зоне ливня можно было идти в считаных метрах и не видеть преследуемых. Баржу еще туда-сюда, а мелкие катера точно не увидишь. В общем, Чернявскому в графу «полезность» был занесен большой минус.

– Теперь реабилитируйся, док, если сможешь, – с усмешкой предложил Поспехов. – Видишь что-нибудь?

Чернявский жестом попросил дать ему немного времени и зарылся в свой рюкзак. Минутой позже он достал небольшой прибор, включил его, настроил и опасно склонился над водой. Макагон тут же на всякий случай ухватил дока за плащ. Прошла еще минута, и Чернявский подался назад.

– Все в порядке! – крикнул он. – Баржа идет к Арбатской платформе! Катера разошлись. Пять взяли курс на истукана, а один идет прямо в центр.