Новые Дебри - Диана Кук

Дебра поцокала языком.

– Ну и зачем тебе понадобилось впустую переводить вполне приличную воду?

Доктор Гарольд устыдился.

– Это они ее переводили, – пробормотал, уже сожалея о том, что сделал. Вероятно, он пытался впечатлить Дебру. Она покачала головой, глядя на него.

Они блуждали вокруг плюющегося искрами костра, подбрасывали в него топливо, ковырялись в зубах, доставая из промежутков между ними липкие зернышки гранолы. Беа расстелила свое одеяло на грязной земле вблизи корраля для лошадей. Агнес встала на колени рядом с ней и провела ладошками по ткани.

– Кусачая, – сказала она. Но продолжала гладить. Потом наклонила голову, понюхала одеяло, потерлась об него щекой, приникла к нему и свернулась в клубок так, как никогда не сворачивалась на шкурах.

– Кусачая, – отозвалась Беа, проводя по спине дочери – сначала ладонью, потом собирала пальцы в горстку и вела кончиками, когда заканчивалось место, и начинала все заново.

Агнес приглушенно произнесла с одеяла:

– Прочитай свои письма.

– Обязательно, – жизнерадостно пообещала Беа, хоть и боялась этого. Сверху лежало письмо от матери, и Беа могла лишь гадать, в чем еще она ее обвинила. А сегодня, порывшись в стенных шкафах и поев городской еды, она ослабела в своей решимости противостоять желаниям матери.

Во время последней встречи они с матерью поссорились. Мать заехала к ним по ее просьбе. Беа объяснила, что на этой неделе они уезжают в штат Дебри. Агнес жалась к ней – серьезная, внимательная, с плюшевым единорогом в руке. Мать прищурилась, обводя взглядом квартиру, изучая багаж. Разглядывая одежду, которую только начали раскладывать по стопкам. К идее отъезда она отнеслась скептически, но поначалу уважительно. Поэтому Беа была потрясена, когда мать вдруг разразилась тирадой, полной гнева и недоверия. Ей и в голову не приходило, что Беа в самом деле отважится. В голову не приходило, что Беа в самом деле уедет. Как же я сглупила, думала Беа, глядя, как материнское лицо корежит буря эмоций. Ее план мать назвала идиотским. Пригрозила украсть Агнес и спрятать ее от Беа, чтобы та не смогла уехать. Даже попыталась дотянуться до Агнес, брызгая словами и слезами гнева и досады. «Ты ее убьешь», – визжала мать. Сердце Беа закаменело. Как ее мать могла подумать такое? Беа пыталась спасти Агнес. Она оттеснила мать в прихожую. Уже в дверях мать сделала резкий вдох и с горечью выпалила: «Не вздумай…» И тут Беа захлопнула перед ней дверь. В глазок ей было видно, как мать прижалась к двери лбом и разрыдалась. Материнская спина в глазке удлинилась, вытянулась в сторону коридора, она тряслась и тяжело вздымалась. Там Беа и оставила ее, поспешив заканчивать сборы. Спать она не ложилась. На следующий день она вместе с Агнес уехала в квартиру Глена, где он хранил свои бумаги, книги и все, что не помещалось у Беа. Там они завершили все приготовления и уехали, больше не сказав никому ни слова. Ссора выходила из ряда вон. Они с матерью редко скандалили. Беа была единственным ребенком, отца она считала таким же чужим человеком, как Агнес своего. Не то чтобы они с матерью были близки, но они были вместе.

Письмо, которое Беа получила через шесть месяцев после этой ссоры, было простым и забрызганным слезами: «Я так беспокоюсь. Не ем, не сплю. Я нашла настоящего врача для Агнес. Обещаю, с ней все будет хорошо. Пожалуйста, вернись домой!»

Это было первое письмо, которое Беа получила в штате Дебри. Она изводилась от тоски и одиночества. И, когда представила, как мать оплакивает ее, чуть сразу не рванула к границе. Как она могла взять и бросить ее? О чем она только думала? Какую чудовищную ошибку совершила. Едва она коснулась письма от матери, лежащего сверху в стопке, все эти мысли пронеслись у нее в голове. Такое часто случалось.

В ответном письме Беа еще раз объяснила матери свои соображения. Мать ответила стремительно и воодушевленно, все так же доказывая свою правоту, но Беа усмотрела в ее письме честную попытку понять ее. Так они и переписывались, словно в этом заключалась их работа. На каждый Пост приходило и отсылалось с него множество писем. В них содержались мысли об этих местах, о Городе, но главным образом – о заботе об Агнес. Ведь ради нее все и затевалось, верно? На упоминание о странностях Агнес мать Беа отозвалась: «Прямо как ты в том же возрасте». Беа открывалась ее забытая история.

Она взяла самое новое из писем. С даты отправления прошло полгода, и она решила, что в пути, если уже не здесь, где-нибудь на другом Посту, наверняка есть еще одно письмо – неотсортированное, недоставленное. Другой конверт прислали из юридической фирмы, которая занималась финансовыми и прочими делами Беа, пока она отсутствовала. За годы она получила много писем от них, и это всегда были сведения о каких-нибудь изменениях в ставке субаренды ее квартиры или информация о налогах, хотя теперь у нее и не имелось работы, чтобы платить с дохода налог. Открыть это письмо было проще. Она подсунула палец под клапан конверта и взломала печать.

«Просим Вас присутствовать на оглашении завещания Вашей матери 17 марта сего года. Ее имущественные дела отчасти имеют отношение к Вам и требуют Вашего внимания.

Надеемся, Вы сознаете всю важность своего присутствия на этом оглашении».

У Беа вспыхнули щеки. Она слышала свист резкого ветра, но ощущала кожей лишь солнечный жар.

– Нет… – прошептала она, вскрывая письмо от матери.

«Дорогая моя, ты не получила мое последнее письмо? Еще я звонила и беседовала с каким-то любезным Смотрителем, который обещал передать сообщение. Неужели ты его не получила? Так вот, я нашла того, кто взялся лечить меня, и, конечно, очень обрадовалась такой удаче. Но, увы, лечение не помогло. Рак в терминальной стадии. Это лишь вопрос времени, как мне говорят. Так что я вновь умоляю тебя: пожалуйста, возвращайся домой, чтобы я еще раз могла увидеть мою прекрасную дочь. Привози и свою Агнес. Как чудесно было бы нам вновь собраться втроем. Хочу увидеть, насколько она теперь похожа на тебя. А может, даже на меня? С любовью, мама».

Ее мать умерла.

Она заболела, ей поставили диагноз, лечение не помогло, потом она умерла, а Беа ни о чем не знала.

И все это время мать гадала, почему Беа нет рядом.

Беа ощутила прикосновение к ноге теплой, маленькой, пытливой ладошки и услышала: «Мама». Подняла голову от письма и увидела, как все у костра глазеют на нее, опустив руки. И поняла, что захлебывается плачем, не в силах перевести дыхание. Почувствовала соленый вкус слез и соплей, догадалась, что плачет уже довольно давно. Она опоздала на много дней – вот и все, что она понимала.

Ее рука повисла. Письмо бесполезно дрожало в пальцах.

– Моя мать умерла.

Глен изобразил неподдельную скорбь. Карл изобразил поддельную скорбь. Вэл посмотрела на них обоих и попыталась изобразить хоть какую-нибудь скорбь. Она протянула руку к плечу Беа, но та отступила. Никто из этих людей не знал ее мать. Никто из них, осознала она, на самом деле не знал ее саму. Так, как знала ее мать. Она почувствовала, как на ее лице проступает омерзение. Люди вокруг нее стали нервозно отворачиваться.