Обмен и продажа - Андрей Олех

Между выпивкой и оружием Вова выбрал первое. Сапожник ушел в угол комнаты, сел в кресло, и в руках у него оказалась еще одна початая бутылка коньяка.

– Где патроны? – спросил Вова, высматривая ствол на просвет в поисках раковин.

Сам он в этом ничего не понимал, но знал, что так делают. Когда взгляд приобрел нужную строгость, рука предательски задрожала, и обрез слишком поспешно пришлось положить на стол.

– В «Охотнике и рыболове». Ты мне даже денег еще не предложил, а я тебе заряженное ружье в руки дать должен? – Вова хотел возразить, но понял, что будет неубедителен и только все испортит. Сапожник все же заметил его смущение: – Время сейчас, Кит, такое…

На этих словах погас свет. Экран телевизора схлопнулся и померцал еще немного.

– Часто отключают?

– После Нового года – постоянно, – ответил из тьмы Сапожник.

Предметы начали постепенно воплощаться из мрака. Вова налил себе еще, выпил и почувствовал, что напряжение ушло из комнаты во всех смыслах.

– Иван Антонович, расскажи, че там за история с платиной. Интересно.

– Долго рассказывать, и запутанно там все. – Из угла забулькал по горлышку коньяк, судя по звуку минуя стакан, прямо в рассказчика. – Давид Исаакович очень эту платину хотел, а я обосрался. Такая история.

– Не хочешь – не рассказывай.

– Неприятно вспоминать, Кит. Недооценил пацанов, обманули они меня. Все кого-нибудь недооценивают. Даже Давид Исаакович рассказывал, что один раз промашку допустил. Да и хрен бы с ней, с этой платиной. Я только потом понял, что он все это ради меня делал, чтоб, когда умрет, мне досталось. Чувство такое нехорошее – я ж не за платину переживал, а что подвел его, не оправдал надежд, что ли. Он зарабатывал, а я только прежнее не растерять пытаюсь, а зачем – и сам не понимаю.

– Кто это такой Давид Исаакович?

– Умный человек, Кит, умный человек. Это мы с тобой едем, куда везут, а он думать умел наперед, знал, что дальше будет.

– Я бы тоже хотел что случится знать, – искренне ответил Вова.

– С тобой, Кит? Это я сам тебе, дураку, скажу. Прибьют тебя, если не сбежишь подальше.

– Не знаю. – Коньяк внутри Вовы настраивал на лучшее. – Может, со временем все изменится.

– Вот и Давид Исаакович часто повторял: «Время все меняет». Только что в худшую сторону, никогда не уточнял.

Вова допил коньяк и положил деньги под пустую бутылку, будто их могло снести ветром. В прихожей вместо прощального рукопожатия Сапожник протянул упаковку патронов. В темном подъезде Вова шел на ощупь, крепко держась за кривые истершиеся перила. Подростки исчезли, оставив запах дешевых сигарет. Надо поймать случайную машину, доехать до поляны Фрунзе. Оттуда незамеченным спуститься к Волге. Обрез провалился через рукав и приятно ткнулся в подставленную ладонь. Фонари на улице проморгались и зажглись, но не все. Беспорядочные круги света свидетельствовали, что многие не вернулись из тьмы.

Морозный январь останавливал размах охоты на пьяных. Выслеживать их было долго и холодно. В короткое потепление со снегом встретился мужик с овчаркой. Его бы не тронули, но он начал ругаться без повода, и у всех оказались с собой палки. Мужик быстро затих, а собака не могла умереть и ползала по снегу. После этого случая азарт нападений ушел. Решено было выслеживать пьяных только ради добычи.

Той ночью в конце месяца их было трое, без старшего Руслика. В блужданиях по району они наткнулись на мужика с фуражкой, криво переходившего Вольскую. В руках у него был пакет, и в нем что-то звякало друг о друга. Улица не давала подобраться незамеченными, но мужик быстро свернул во дворы. Боясь его потерять, они побежали через дорогу, перепрыгивая сугробы у обочины, завязая ногами в снежных газонах. Во дворах темных двухэтажек совсем не было света, но Лешка заметил, что мужик пошел за сараи, он бросился за ним, но поскользнулся и никак не мог найти выпавшую из рук палку.

На пустыре, заросшем кустами и тополями, Санек нагнал мужика и оказался с ним один на один. Тот неожиданно бросил в него пакет, было почти не больно, но то, что лежало внутри, разбилось. Подоспел Серега и нанес удар, но мужик выставил плечо, а в другой его руке оказался нож. Он медленно отступал, стараясь прижаться к чему-нибудь спиной, но ничего не было.

Ломая кусты, сзади вылетел Лешка и с разбегу ударил по затылку, так что фуражка с головы улетела в снег. Мужик упал лицом вниз. Санек медленно подошел к нему и, размахнувшись из-за плеча, не целясь, еще раз ударил и попал в висок.

Банки самогона разбились и воняли, растекаясь по снегу, Серега обрезался об осколки. Санек шарил в карманах, стараясь не наступить в кровь, но там были только спички и махорочный сор. Лешка радовался и прыгал, сшибая снег с кустов, пока ему не велели заткнуться. Потом все трое пошли в другую сторону, мимо стальной сетки пустого теннисного корта, дальше за сараи, потом пропали.

Невидимая под кустами, зарывшись в сугроб, лежала мохеровая фуражка. В ее подкладке было шесть с половиной тысяч долларов.

Спящая на проходной вахтерша, грязные полы, покинутое здание. Первыми в списке посещений были коллеги. Коллег на месте не было. Старые люминесцентные лампы капризно затрещали, обижаясь на прерванный отдых и, моргая спросонья вполсилы, осветили пустой кабинет.

Надо было забрать свои вещи со стола. Живущая одной пылью драцена в пластмассовом горшке, чашка с заварочными породами по стенкам, сломанный карандаш, никогда не пригодившийся дырокол. Чертежи и документы, миновавшие корзину и так и не покинувшие темное чистилище выдвижных ящиков. Даже тратить время, чтобы смахнуть этот хлам в урну, было жалко.

Во втором акте прощания Олега с заводом значился заместитель начальника. По сценарию, ему надо было объявить об увольнении легко и непринужденно. Как с ним себя вести, Олег за все время работы так и не понял. Зам появился на заводе после приватизации, откуда он взялся, никто толком объяснить не мог. Одни утверждали, что раньше он был директором дома культуры, другие говорили – работал массовиком-затейником на турбазах. Хуже всего, говорил Зам быстро, непонятно и все время тихо посмеиваясь, так что истинный смысл его слов всегда ускользал.

Опасения внушал и финал, так как отдел кадров мог быть закрыт, но кабинет Зама все равно был ближе, и Олег постучал раньше, чем успел заволноваться. Из-за двери донесся приглушенный женский голос и сразу стих.

– Входите! Олег Николаевич, какими судьбами? – Зам разрывался в стремлении пожать руку и быстрее отойти от только что выключенного телевизора. Небольшого роста пухлый блондин непонятного возраста, то ли моложавый старик, то ли состарившийся юнец. – Работы не то чтобы много, а все ж приятно, когда знакомый человек заглядывает, вот так под вечер…

– Добрый вечер.

Олег нашел брешь в бормотании и смехе, ладонь Зама выскочила из рукопожатия, будто он сорвался со скалы.