Жизня. Рассказы о минувших летах - Константин Иванович Комаров

Надо сказать, рескрипт императора о согласии на капитуляцию был принят 14 августа и 15 августа отправлен в США. 16 августа Макартур отдал приказ о прекращении военных действий на всех фронтах. Сталин направил Василевскому директиву: «Приказ Макартура нам не указ. Продолжать наступление для разоружения японцев силой». Дело заключалось в том, что к этому времени наши войска еще не овладели главными городами Маньчжурии и нужно было успеть прочно обосноваться на всей ее территории для обеспечения более весомых позиций на мирных переговорах. Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата нервничает. 16 августа он преодолел сопротивление «ястребов» в своем штабе и 17 августа обращается за содействием советского консула в Харбине. Василевскому удается оттянуть встречу до 19 августа, когда Хата со свитой доставляется на самолете в штаб 1-го ДВФ и подписывает акт о капитуляции. 19 августа в Чанчуне подписывает акт о капитуляции и командующий Квантунской армии Ямада.

Считается, что только 19 августа началась массовая сдача японских войск. Но события на нашем направлении свидетельствуют о том, что в массе своей японцы раньше убедились в бесполезности сопротивления, как это видно по эпизодам с заградотрядом на подходе к г. Цзямусы и предложением о капитуляции японского полковника на нашем пути в Харбин. Нам некогда. Наша цель — Харбин, и мы спешим. Полковнику приказано сложить оружие и ожидать подхода наших войск. Броском на кораблях мы миновали г. Сансин (Илань), лежащий на правом берегу реки. Это примерно 80 км от г. Цзямусы по пути к Харбину. По невысокой горной гряде на его подступах японцы выставили заградительный отряд, оказавший серьезное сопротивление группе наших войск, продвигавшихся по сухопутью. Оставались еще фанатичные отряды. Здесь погиб экипаж нашего танка. Он прорвался через рубеж в долину и провалился на мостике через болотистый ручей. Мы осматривали этот рубеж во время возвратной передислокации нашего полка из Сансина в Фуцзинь пешим порядком. В составе почетного караула мне довелось отдавать салют при открытии обелиска на могиле погибших здесь солдат.

20 августа, может часов около 10 утра, подходим к Харбину. Матросы нервничают. Приказ: «Полная боевая готовность, парадная форма одежды». Не понятно, идем в бой или на парад. Мы не унываем. Наша «парадная» одежда на нас, а все наше в нас. Воевать не с кем. На пристани толпы народа. Харбин тогда был город русский, и нас высыпало встречать буквально все население. Восторженные крики. Помнится небывалый энтузиазм, высокое чувство гордости за нашу страну-победительницу, за Россию, охватившие нас и искренне проявляемые встречающими харбинцами. Вместо рисуемой японской пропагандой нашей армии, составленной из недорослей, они увидели вполне зрелых солдат. Неизбежно возникает память о поражении 1905 года, взывавшая об отмщении. Позже эту мысль четко выразил Сталин: «Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого времени». Надо сказать, что и мы сами испытывали чувство злорадного удовлетворения.

Мы смешиваемся с толпой. Кучкуются группы собеседников. Вятский попик повествует о своем житье на чужбине. Мы советуем ему возвратиться на родину — гонения на религию прекратились, будет свобода. Один гражданин бьет себя в грудь: «Какой я белогвардеец? Я здесь живу с 1905 года!» Он инженер на железной дороге. Нежданные встречи. К нашей группе подходит человек и спрашивает, нет ли случайно среди нас Брагина. Взводный (тот самый иркутянин):

— Какого? Авдея?

— Да, есть. — Брагин, иди сюда.

Подходит, узнал, насупился.

— Что же, племянник, мы с тобой ради такой встречи и не поцелуемся?

— А ты чего от колхоза сбежал!

— Ну, теперь старое можно бы и забыть.

Надо сказать, что Брагины жили на Амуре близ границы и в начале 30-х годов такие явления там были не редки. Потом во время нашего краткого пребывания в городе взводный отпускал его к дяде в гости.

Потехе время и делу час. В полной уверенности, что именно мы первые заняли город, действуем по приказу своих командиров, берем под охрану главный стратегический пункт — мост, один на важнейшей магистрали КВЖД через р. Сунгари. Мы заняли город Харбин! Утром 20 августа «в Харбин вошли соединения Краснознаменной Амурской военной флотилии с десантом от 15-й армии, которые приняли капитуляцию Сунгарийской флотилии, а десанты — гарнизона Харбина» (История Второй мировой войны. 1939-1945. Т. 11. С. 250). Всем солдатам раздали отпечатанные на газетной бумаге листовки с приказом Сталина, в котором мы, войска 2-го ДВФ, поздравлялись со взятием Харбина. Не тут-то было! Закулисные интриги командных кругов меняют ситуацию с точностью до наоборот. 1-й ДВФ маршала Мерецкова застрял в попытках сходу прорвать Муданцзянский укрепленный район и с трудом преодолел Восточно-Маньчжурские горы до выхода на равнину. Дивизия, штурмовавшая г. Муданцзян, едва не наполовину во главе с командиром была истреблена массированным налетом наших пикирующих ПЕ-2. Мерецков спешит и организует десант в г. Харбин. 19 августа нач. штаба Квантунской армии генерал Хата со свитой доставляется на командный пункт 1-го ДВФ и подписывает условия капитуляции. Вскоре стало известно, что город Харбин взяли войска 1-го ДВФ, а наш 2-й ДВФ тут не причем. Но я твердо знаю, что физически Харбин взяли мы, т.е. 2-й ДВФ. Приказано войскам оставаться на занятых позициях в достигнутых пунктах, а нас там не было и быть не должно. В который уже раз подтвердилась истина из гениальной поэмы Твардовского «Василий Теркин»:

Авиадесант 1-го ДВФ в Харбин подается как высадка более 300 человек двумя эшелонами. Для этого потребовалось бы не менее 20 самолетов Ли-2. А было ли их столько в распоряжении командующего 1-го ДВФ? Стоило бы проверить. По нашему широковещательному солдатскому радио, в Харбине приземлялся один самолет под командованием члена военного совета 1-го ДВФ генерала Штыкова в сопровождении 13 автоматчиков. На снимке в одном иллюстрированном издании (Великая Отечественная. 1941-1945. М.: Планета, 1997) маршал А.М. Василевский и командующий 1-й ОКА (Отдельная Краснознаменная армия) генерал-полковник А.П. Белобородов обходят строй десантников на японском аэродроме в Харбине. Такую сцену можно было организовать только после освобождения города. Кадр постановочный и, возможно, смонтирован. Явно постановочным выглядит и другой кадр: «Советские десантники захватили японский аэродром в Харбине». Никаких самолетов, кроме нескольких неисправных, там не