Шпион, которого я убила - Нина Васина

– А что такого с нами может случиться теперь? – озаботился худой. – Ну, не пришли. Скажешь, где Кабуров или его тело, мы соберем тебе деньги завтра, возьмем в Службе.

– Поздно.

– Можно, я ей слегка врежу? – шепотом спрашивает мужчина, сидящий рядом с Марго.

Марго подтягивает к себе ноги и забивается в угол.

– Постой… Ты все про нас знаешь, это значит… Это значит, что мы тоже тебе надоедаем последнее время?

Марго, ничего не говоря, смотрит в лицо худого застывшим взглядом широко распахнутых глаз.

– Ну и когда, по-твоему, мы умрем?

– Сегодня, – буднично произносит Марго.

– Нет, я ей точно сейчас врежу!

– Спокойно, Серж. Сегодня? До конца этого самого «сегодня» осталось меньше двух часов. Мадам, приглашаю вас на шоу наших последних мгновений.

– Кушель, давай отвезем эту суку в нашу предвариловку и запрем там до выяснения обстоятельств! – Серж на всякий случай запрятал нож от греха подальше.

– Поехали ко мне домой, ребята уже ждут, карты готовы. Чего вечер портить? А ее прихватим с собой до двенадцати ночи. Во-первых, – подмигнул худой, затем отвернулся и завел мотор, – проверим уровень ее способностей, а во-вторых, сосед мой просил познакомить его с приличной женщиной. Как ты думаешь, в таких мехах и бриллиантах она выглядит прилично?

– Нет, для того чтобы твой сосед проникся к ней доверием, ей нужен длинный махровый халат и бигуди на голову.

– Ладно. Дома переоденем, но бигуди у меня нет. Марго, без обид? – Он опять подмигнул, уже в зеркальце. – Посидишь с нами до полуночи, а я тебя потом, после игры, подброшу домой. Только ты, уж будь добра, скажи, где тело Кабурова!

– Скажет она, как же! А мы ее тогда с утра – в предвариловку! – не унимается Серж.

Было восемь бутылок пива, одна – водки, рыбная нарезка, полная миска винегрета и целая корзина яблок с дачи – той самой, под залог стоимости которой Кушель не успел взять в банке ссуду. Сосед Кушеля – медлительный добродушный толстяк – испугался Марго до потери речи, поэтому женщину, тоже изрядно напуганную, решено было усадить на кухне резать колбасу и хлеб.

Игра все никак не начиналась – то Серж хватался за телефон, разыскивая жену, то Кушель что-то обдумывал до полного отстранения от действительности. Наконец кое-как сели.

– Чего ты дергаешься? – спросил Кушель, приоткрыв свои карты.

– Никто не берет дома трубку.

– Тебе же сказали – уехала. К подруге. Завтра с утра этой подруге и позвонишь, если жены дома не будет.

– Да это ладно. А если серьезней?

– Поверил, да? – спросил, усмехнувшись, Кушель. – Говорил – «кликуша», а сам поверил?

– Да черт его знает, как-то мне не по себе. Если она видит на расстоянии, как моя жена копается в пиджаке, это же получается, что и жена моя – как это, кафар?.. Нет. Не буду думать, ерунда все это.

– Слушай, а что такого с этим презервативом? Не использованный же, – хохотнул Кушель.

– А… Это большая подлянка. Дело в том, что мы с женой договорились пока не иметь детей. Ну, сложное положение в стране, работа – сам знаешь… Кто сдает?

– Работа, и что?

– Спираль у нее стоит.

– Да-а-а, – покачал головой Кушель, – круто Марго тебя сделала. А для кого тогда ты резинку таскаешь?

– Для кого, для кого!.. У этой спроси, если она все знает! Вот же сука! Ты подумай, если ей верить… Ладно, хочешь, скажу самое смешное?

– Давай.

– Для той, к которой сейчас поехала плакаться жена.

Кушель оглушительно хохочет. На кухне Марго испуганно роняет нож, смотрит на него, воткнувшегося кончиком в линолеум, становится возле ножа на колени и утыкается лбом в пол рядом с покачивающейся тяжелой черной ручкой.

– А ты, как последний осел, все время носишь это с собой, да? – Кушель вытирает глаза. – Постой, мысль одна мелькнула. С собой – всегда… Ребята, одну минуту, ну простите, мне нужно срочно позвонить по делу!

…Беги, пока смерть входит в подъезд. Задень ее рукавом шубки, но не смотри ей в лицо. Это даже не гротеск, это – отблеск чужой сказки, когда Золушка успевает добежать до последнего удара часов, но теряет туфельку. На сером камне ступенек лестницы в подъезде изящная черная туфелька с тонким каблуком уже не светится хрусталем, и женщина, прыгающая на одной ноге – вся в черном, и рука, которой она подбирает туфельку, – дрожит. Цокая по холодному асфальту, пошатываясь, она потом идет в ночном сентябре, пока желтая тыква такси не тормозит рядом, тогда мир приобретает очертания сиюминутной реальности. И самое приятное в ней – смешной резиновый пупсик, болтающийся на веревочке у стекла. Раскрученный щелчком шофера, он вращается сначала быстро, мелькая выпуклым задиком, потом – медленно, потом останавливается и улыбается ощерившимся круглым ртом с длинными клыками вампира…

Ночь. Все спят. Дремлет в кресле перед «снегом» на экране телевизора запутавшийся в сегодняшней действительности старик-миротворец. Его породистая рука, удерживающая плед под подбородком, сползла и расслабилась на крупных черно-красных клетках.

В соседней комнате спит в гамаке, забыв снять наушники, под легкий шелест остановившегося диска Костя Вольский – внук старика. Звук в колонках компьютера выключен, и Костя не слышит характерного удара гонга – так у него обычно идет предупреждение о поступающей электронной почте. Костя ждал это сообщение, но забыл включить колонки. На полу под гамаком две пустые бутылки от кока-колы и потрепанный старый «Плейбой». В верхнем ящике письменного стола – небольшой плюшевый мишка с глазами-пуговками еще советского исполнения, коробка с патронами, дорогая ручка «Паркер» и свалка крошечных копеечных монеток.

Спит на черных шелковых простынях круглой кровати Маргарита, устав от своих мертвецов до необходимости смешать спиртное со снотворным. Ее вечернее платье и черное шелковое белье валяются на полу. Сверху – яркой лужицей, подстерегающей всполохи случайных окон в доме напротив, – бриллиантовое ожерелье. В этой спальне одна стена зеркальная. Остальные стены – белые, без единого пятнышка фотографии или повесившегося цветка. На белой-белой шкуре предположительно медведя – огромная разинутая пасть с устрашающими клыками уставилась с пола сама на себя в зеркало – валяются чулки и туфли. На черных-черных простынях, сбросив покрывало, женское тело с тонкими щиколотками худых ног, острыми коленками, длинными кистями ухоженных рук и жалобно выступающими ключицами кажется беззащитным, если не смотреть в лицо. Даже спящее, оно – повелевает.

Обмотав голову полотенцем, спит Далила, исступленно прижав к себе раскрытую толстенную книгу. От вымытых недавно волос промокла подушка. На тумбочке у кровати – альбом Бердслея, учебник английского с заложенной тетрадкой, где на обложке имя «Иннокентий» написано с одной «н», большая заколка для волос на стопке журналов «Психология», в тонком высоком стакане – алая роза, которая в свете забытого ночника отбрасывает на стену диковинную тень.