Судьба с чужого плеча - Анна Иванова

Я встаю из-за стола и кругами хожу по комнате, пока мой взгляд не прилипает к окну. За ним Игорь, стоя возле мотоцикла, плавным движением стягивает рубашку. Он наклоняется за щеткой. Мышцы на животе напрягаются, влажная кожа блестит на солнце. Смахнув пыль, он бросает щетку и опускается за шлангом. С распущенных волос стекают капли. Наверно, облился, когда откручивал кран. Зажав пальцем край шланга, он медленно водит по мотоциклу струей воды. Живот Игоря снова напрягается. Он отпускает шланг и поднимает щетку, уверенными плавными движениями полирует корпус мотоцикла. Я перевожу взгляд на лицо Игоря, сосредоточенное и угрюмое. Его приоткрытые губы выглядят напряженными и соблазнительными. Капли с волос стекают на плечи и скатываются по широкой груди. Хочется дотянуться и губами собрать эту влагу, запустить пальцы в сверкающие на солнце волосы.

Игорь снова берется за шланг и одним движением руки смывает с мотоцикла остатки грязи. Он наклоняется вбок, джинсы опускаются на пару сантиметров, оголяя соблазнительно округлый, но упругий низ живота. Бляха на ремне всей тяжестью давит на ширинку. Канистра с бензином закрывает самый интересный вид. Я готова расплакаться от обиды. Руки Игоря напрягаются, проступают вены, пальцы бережно откручивают крышку. Канистра отстраняется от джинсов и летит на траву. В это мгновение Игорь разворачивается и бежит к окну. Крик «Открывай!» выдергивает меня из пьянящей фантазии. Щелчок щеколды, и Игорь забирается в комнату. Он оказывается так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела. Он рывком поднимает меня на руки и несет в глубь комнаты.

— Отойди от окна! Менты!

— Что? — удивляюсь скорее интонации Игоря, чем смыслу слов.

— Полицейская машина возле дома.

Новость отрезвляет. Бог наказывает меня за бесстыдные желания. Волосы на затылке стягивает холодок, в животе образуется неприятная пустота. Через секунду я вообще перестаю чувствовать свое тело. Игорь ловит его на полпути к полу.

— Соберись, — встряхивает меня за плечи он. — Главное, ничем себя не выдать.

— Все пропало! Они навсегда закроют меня в тюрьме, а я так и не узнаю, кто на самом деле убил Катю.

— Не закроют. Я им тебя не отдам, обещаю.

Стук в дверь.

— Открывайте, полиция! — раздается еле слышный голос.

Расстояние до прихожей меня ободряет. Хочется верить обещанию Игоря.

— Но что ты можешь сделать?

— Это они ничего не могут сделать. Чтобы зайти в дом, им нужен ордер на обыск. Поверь, его у них нет.

Я перевожу дух. Прижимаю руку к груди, чтобы приглушить стук сердца.

— Главное — сиди тихо. Все будет хорошо, — отпускает мои плечи и идет к двери Игорь.

— Кто там?

— Полиция!

Стоит Игорю выйти из комнаты, как голос снаружи начинает казаться громким.

— Что вам нужно?

— Панин Игорь Дмитриевич?

— Да, это я.

— К нам поступили сведения, что вы укрываете гражданку Паукову. Она подозревается в убийстве.

— Вас обманули, никакой Пауковой здесь нет.

— У нас постановление о производстве обыска. Если вы не откроете, нам придется выбить дверь.

Больше всего на свете я хотела, чтобы слова Игоря оказались правдой, поэтому поверила, что ордера быть не может. Теперь голос полицейского кажется ненастоящим. К сожалению, это не кошмарный сон, а реальность, в которой меня вот-вот посадят в тюрьму. Я вскакиваю с кресла и оглядываю комнату. Что делать? Куда бежать? Где спрятаться?

— Подождите. Найду ключи и открою, — отвечает Игорь.

Он забегает на кухню и хватает меня за локоть.

— Вылезай в окно.

— Они меня заметят!

— Не заметили же, как я сюда запрыгнул.

— А дальше? Куда мне бежать?

— Спрячься в сарае. Они осмотрят дом и уедут. Не трясись! Я тебе обещаю: все будет хорошо.

Ты обещал, что у полицейских не будет ордера на обыск, думаю я, но беспрекословно подчиняюсь приказу Игоря. Сажусь на подоконник и свешиваю ноги. Пусть это и первый этаж, но выпрыгивать из окна все равно страшно.

— Нам долго ждать? — подгоняет голос снаружи.

— Иду! — отзывается Игорь и, подбадривая, гладит меня по спине.

Я поднимаю глаза к небу в молитве и спрыгиваю вниз. Почти бесшумно приземляюсь на ноги. Дожидаюсь, пока Игорь откроет дверь и впустит полицейских в дом. На корточках проползаю под окном и заглядываю за угол: снаружи никого. Привстаю и на полусогнутых ногах бегу к сараю. Замираю возле двери. Только бы не заскрипела! Тише, милая, тише… Дверь приоткрывается, я боком пролезаю внутрь. Сердце колотится так громко, что кажется, его стук слышен в доме. Колени дрожат, то и дело касаясь друг друга. Последние силы уходят на удержание равновесия. Я медленно опускаюсь на пол. От напряжения ноет каждая мышца. Закрываю глаза и стараюсь сосредоточиться на глубоком дыхании. Вдох, выдох, еще один вдох… Постепенно стук в груди затихает, как и все звуки вокруг. Угрожающий мир отдаляется, а я погружаюсь в успокоительную дрему.

Сквозь сон до меня доносится приглушенный голос Игоря:

— Я же говорил — никого, кроме меня, здесь нет.

Следом раздается хлопок двери. Между досок в темноту сарая пробивается свет. То ли медитация, то ли сон — что бы это ни было, оно помогло разложить мысли по нужным полкам, в голове прояснилось. Я поворачиваюсь к стене, глаза сужаются до размеров щели. Игорь с двумя моими старыми знакомыми спускается с крыльца. Высокий полицейский с руками до колен направляется в сторону мотоцикла. Игорь что-то рассказывает его молодому напарнику и идет следом. Они подходят ближе, и я слышу, как Игорь расписывает достоинства своего мотоцикла. Полицейские, кивая, рассматривают байк со всех сторон. Молодой с полными зависти глазами проводит ладонью по полированному боку мотоцикла. На лице Игоря отражается недовольство. Он с трудом сдерживается, продолжая заговаривать полицейским зубы. Длиннорукий, как орангутанг пальмовой веткой, ковыряется в зубах сигаретой и безрезультатно щелкает зажигалкой. Игорь закуривает сам и подносит зажигалку к лицу полицейского. Тот недовольно косится на дорогой аксессуар, но подкуривает.

— Это Зиппо?

— Небось, п-подделка? — спрашивает молодой.

Игорь только пожимает плечами.

— Давайте отойдем от мотоцикла, — предлагает он.

— Что, боишься? — ухмыляется длиннорукий.

Лицо Игоря передергивает от злости.

— Знали бы вы, сколько стоит этот мотоцикл, — отвечает он на удивление спокойным голосом, — не стали бы возле него курить.

Длиннорукий пренебрежительно пожимает плечами, но отходит шагов на пять в сторону.