Женская солидарность - Ронда Гарднер

— Возьми себя в руки. Ты не можешь сейчас упасть в обморок! Твоя реплика.

— Нет, нет, — бормотала она. — Я не могу!

— Ты должна.

Он легонько толкнул ее на сцену. В паническом страхе Энн глянула через ярко освещенную сцену в черноту зрительного зала. Память отказала полностью: она не помнила, что должна говорить. Она не помнила себя. Ее не было.

— Машина гестапо остановилась… — прошипел из-за кулис Арнольд Бектор.

Энн подняла голову:

— Машина гестапо остановилась перед домом, отец… — Слова отчетливо прозвучали на весь театр, и зал, откинувшись в креслах, стал смотреть и слушать.

После первого акта Энн поспешила в свою уборную и заперлась там. Она хотела побыть одна, чтобы окунуться в настроение сцены суда. Ей повезло: она играла в пьесе, которую многие считали шедевром Пола, но только когда произнесла текст роли перед живой аудиторией, ощутила магию этих слов и чувств. Какое значение имело то, что в жизни он капризен, жесток и несправедлив? Человека, который смог написать такую пьесу, можно было судить только по его законам.

Голос за дверью напомнил ей, что антракт закончился. Энн встала, вытерла со лба испарину и уверенно пошла к сцене. Бектор снова стоял за кулисами, но на этот раз она с ним не заговорила. Для нее существовала лишь одна реальность: сцена, превращенная в камеру тюрьмы. Она подошла к жесткой скамье и вытянулась на ней, как раз когда пошел занавес. Никто не двинулся, никто не кашлянул, когда сцена дошла до своего трагического финала.

Это был триумф Энн. Когда стихли ее последние слова, наступила долгая тишина, величайший знак признания актера. Затем весь зал встал, как один, и буря аплодисментов потрясла здание. Снова и снова подымался занавес, шквал за шквалом проносились овации, пока наконец только исполнение гимна смогло их прекратить и позволить актерам уйти со сцены.

В своей уборной Энн не могла пошевелиться из-за набившегося народа. Все пришли за кулисы поздравить ее. Все, за исключением человека, который значил больше всех. К ней подошел отец и со слезами на глазах поцеловал.

— Лучший спектакль в моей жизни, — сказал он охрипшим голосом. — Я ждал этого с момента твоего рождения.

Стараясь не заплакать, Энн повернулась к матери.

— Теперь тебе надо справляться не с одним, а с двумя актерами в одном доме.

Подошел Десмонд, его бледное лицо раскраснелось от волнения, он наклонился и поцеловал ее в щеку:

— Энн, ты была потрясающа. Я всегда верил, что в тебе это есть.

Десмонда оттеснила публика. Пробравшись к туалетному столику, она начала снимать грим и, не обращая внимания на шум голосов за спиной, напудрилась и причесалась. Энн все еще была в серой тюремной одежде последнего действия, которая подчеркивала ее бледность и худобу Она наклонилась вперед и вдруг встретилась в зеркале с взглядом Пола. Он стоял прямо за ней, и лицо его было почти таким же бледным, как у нее.

— Поздравляю, — тихо произнес он. — Я полагаю, что мне не нужно говорить тебе, как хорошо ты сыграла.

— Я предпочитаю, чтобы из всех людей, кто здесь был, это сказал мне ты.

— Пока я не увидел тебя в роли Герды, я всегда думал о ней, как о фанатичке, заслужившей свою смерть.

— А теперь?

— Когда ты упала, умирая, — медленно проговорил он, — мне хотелось быть там и поднять тебя на руки.

Энн посмотрела ему прямо в глаза. Они стояли так близко, что она увидела в них свое отражение.

— Актриса может сыграть только то, что есть в роли, — прошептала она. — Я играла твою пьесу.

Он покачал головой:

— Многие женщины играли Герду до тебя, но только актриса, обладающая истинным пониманием и сочувствием, могла вдохнуть в нее жизнь.

Энн качнулась к нему:

— Тогда ты должен понять, что это относится и к Мэри-Джейн. Ради бога, Пол, очнись, пока не поздно!

Прежде чем он смог ответить, между ними втиснулась Сирина, ее заостренное личико было полно яда.

— Пол, эта уборная чересчур переполнена людьми. Пойдем, я не могу здесь дышать.

— Разве ты не собираешься поздравить Энн?

— Конечно. Ты была изумительна, дорогая. Я бы сама не сыграла лучше. Ты такая чудная актрисочка, что по сравнению с этим сыграть секретаршу Пола было для тебя детской забавой!

— Замолчи! — резко оборвал ее Пол. — Энн заслужила свой триумф. Я думаю, что мы достаточно взрослые люди, чтобы забыть прошлое.

— Не могу не согласиться с этим, — закивала его нареченная. — Я надеюсь, что ты не считаешь нас врагами.

Энн ничего не ответила, и Сирина надула губки.

— Ты все еще дуешься на меня, а я хочу доказать свое дружеское расположение к тебе. Как насчет того, чтобы стать подружкой у меня на свадьбе?

— На свадьбе? — выдохнула Энн. — Ты хочешь сказать, что уже назначена свадьба?

— Люди не остаются помолвленными вечно! — Сирина упивалась произведенным эффектом. — Мы с Полом решили окунуться в семейное счастье Мы собираемся пожениться в субботу, после премьеры в Лондоне.

Все чувства Энн взбунтовались, протестуя против того, что она услышала, но приличия обязывали к сдержанности. Нервно глотнув, она повернула голову и увидела протискивающегося к ней сквозь толпу Десмонда. Почти не соображая, что делает, она протянула ему руку, и тепло его пальцев вернуло ей голос.

— Нам надо поделиться с Полом и Сириной нашими новостями, дорогой. — Обернувшись к Полу и Сирине, она выдавала из себя улыбку. — Вы тоже должны поздравить нас. Мы с Десмондом вчера решили обручиться.

Весь следующий день Энн одолевали поздравительные телефонные звонки. Днем состоялась ее первая пресс-конференция, такая же пугающая, как и вчерашний дебют.

Только вечером она смогла поговорить с Десмондом наедине, причем из всех последних испытаний это оказалось самым тяжким. Она нервно металась по гостиной, крутила в руках платок, пока он не превратился в мятую влажную тряпку.

— Я не могу объяснить, почему я вчера так сказала. Просто, я должна была нанести ей ответный удар.

— Тебе не надо ничего объяснять. Я очень хорошо понимаю мотивы твоих поступков.

— Что мне сделать, чтобы все исправить?..

— Ты можешь выйти за меня замуж.

Она прикусила губу.

— Не думаю, что ты женишься на мне, зная, что я все еще люблю Пола…

— Мне все равно, кого ты любишь. Все, чего я хочу, это возможности научить тебя сердечно относиться ко мне!

— Мне не хочется быть несправедливой к тебе. Давай отменим помолвку. Я скажу, что это я виновата и…

— И признаешься Сирине, что соврала? Через мой труп! — Он наклонился к ней, в голосе уже не было смеха. — Поверь мне, Энн, я люблю тебя глубоко и искренне и хочу жениться на тебе. Не отвечай мне сейчас ничего, просто помни, что я буду ждать.