Рандеву в Лиссабоне - Айрис Денбери

— Я вообще не готов к женитьбе, а особенно когда мне ее навязывают. Кроме того, я могу прийти к выводу, что хочу жениться только на тебе. Ты просто должна подождать, пока я сделаю хорошую карьеру.

Дженис с удивлением смотрела на него несколько мгновений, потом вскочила со скамейки, на которой они сидели под эвкалиптовым деревом.

— Не обольщайся, дорогой, я не собираюсь быть рядом с тобой, пока ты будешь встречаться с хороводом красивых девушек. Меня совершенно не интересует твоя карьера и твое будущее.

Он тут же сделал шаг вперед, схватив ее за запястье:

— Дженис, Леона мне сказала, что у тебя в Англии есть жених. Это кто-то, кого я знаю?

— Не думаю, — ответила Дженис.

Он рывком развернул ее лицом к себе:

— Это твой метод заставить человека ревновать? Ты повторяешь тактику Леоны. Она использовала Мануэла и, возможно, еще нескольких молодых людей тем же методом!

— Как же ты не прав! — раздался голос за спиной Дженис. Мануэл стоял рядом, элегантно одетый в светло-кремовый костюм. — Леона очень увлечена тобой, Клайв. Вот и сейчас она попросила меня пойти и пригласить тебя к ней, она ждет тебя там, на террасе.

Несколько секунд Клайв колебался. На его лице появилась сердитая гримаса, и он со злостью посмотрел на Мануэла.

— Что-то мне не верится, что она знала, где я нахожусь и разговариваю с Дженис, и сама прислала тебя сюда, чтобы нарушить наш разговор.

— Она и не думала об этом, — с насмешкой произнес Мануэл.

Когда Клайв отошел на приличное расстояние, Мануэл мягко рассмеялся.

— Леона действительно прислала вас, чтобы прервать нашу беседу?

— Конечно же нет. Мне просто показалось, что пора вас спасать, и это было лучшее, что мне удалось придумать.

Они оба радостно рассмеялись и сели на ту же скамейку под эвкалиптом.

— Я всегда теряюсь и не знаю, как вести себя с членами вашего семейства. Понадобится сотня лет, чтобы научиться этому.

— Клайву тоже придется потратить много времени, чтобы научиться обращаться с Леоной. При всем его опыте он новичок, когда дело доходит до отношений с моими кузинами. Даже я, который их знает всю свою жизнь, осознаю, что они просто похожи на двух выскальзывающих из рук угрей.

Дженис от души засмеялась этому сравнению двух элегантных и изысканных сестер Карвалью с угрями.

— Давайте забудем на некоторое время о сестрах и Клайве. — Мануэл внезапно посерьезнел. — Вы не должны тратить свое свободное время на все эти пустые разговоры, а то так ничего и не увидите интересного.

И в течение последующих трех дней Мануэл стал прекрасным гидом для Дженис, свозив ее в Порто, как он и обещал ей в самом начале их знакомства.

— В Англии его называют «Опорто», для нас же здесь оно зовется просто «Порто».

— Англичане часто отрезают слоги в чужой речи или соединяют два слова вместе. Я сама нахожу, что португальское «о», означающее определенный артикль, очень странным и сбивающим с толку. Ты же видишь это каждый день в газетах, например «О спорт» или «О земля». Кажется, что это крик из глубины сердца.

— Английский язык еще хуже, чего стоит только одно правописание, все эти слова, где не произносится сразу четыре буквы, но все пишутся. И все они друг на друга похожи.

— О, благодарю Бога, что рождена англичанкой и выучила правописание еще в детстве.

Как всегда, она чувствовала себя в компании Мануэла счастливой и свободной, и иногда ей так и хотелось спросить его, так же ли ему легко с ней, как и ей после сложностей отношений в многочисленной семье Карвалью. В один день он взял ее на прогулку по изумительно красивой провинции Минхо, ехали они, конечно, на машине. И ее поражало, что во всех деревнях все встречавшиеся на их пути женщины носили яркие национальные костюмы. На склонах холмов крестьяне собирали созревший урожай маслин, и они из машины могли наблюдать, как группы женщин расстилали широкие полотнища под деревьями, а мужчины залезали на деревья и трясли ветки, сбрасывая маслины вниз, избавляясь от листьев, мелких веточек и прутиков.

— Весной наши долины выглядят совсем по-другому. Здесь часто идут затяжные дожди, точно как в Англии, и все кажется серым или коричневым, ждущим, когда снова появится солнце, — рассказывал Мануэл. — Река Дуро тоже несет совсем не потоки золота, а только потоки грязи с гор. Террасы с виноградниками голые и кажутся мертвыми. Но однажды утром ты видишь, как все оживает, появляются первые бледные листочки на виноградных лозах, в которых отражаются солнечные лучи, небо чистое и такое ярко-голубое, что на него больно смотреть, а глициния, обвивающая целиком потолок над нашей верандой, покрывается цветами, и когда она колышется от порывов ветра, то кажется, что ты находишься на дне моря в голубой пещере. — Мануэл замолчал и смущенно повернулся к Дженис: — Простите меня, я совсем не собирался так долго все это описывать, вам не стало скучно?

— Нет, что вы. Продолжайте, вы так красиво описываете свою страну. Расскажите что-нибудь еще.

И пока они ехали по крутой дороге, проходившей у подножия, он продолжал рассказывать о том, что на берегах реки водятся волки и зимой пастухи разжигают костры, чтобы согреться и отгонять стаи волков. Он рассказывал о том, как любит наблюдать закаты в горах, где краски совершенно непередаваемы по красоте, о распускающихся диких цветах — тюльпанах и маках в горах Сьерры, белом ракитнике, охапках дикой лаванды с лиловыми цветами.

— Мне кажется, что вы только делаете вид, что вы городской житель, — заметила Дженис, когда он замолчал. — Ваше сердце принадлежит этим местам, дикой горной природе. Вы любите наблюдать смену времен года. Почему же вы живете в Лиссабоне?

— Я действительно люблю оба этих мира. Жизнь в столице надо ценить за то, что она дает нам культуру и развлечения, и наша страна достаточно мала, так что мы можем позволить себе приехать на север всего на один день.

— И это все, что вы собираетесь делать в своей жизни? Ездить туда и обратно из Лиссабона в Дуро?

— Кто знает? — криво улыбнулся Мануэл. — Все зависит от того, как будут идти дела в нашем бизнесе. Возможно, все будет зависеть еще в большей степени от моей будущей жены, от того, что она предпочтет.

Выражение его темных глаз заставило Дженис отвернуться. Конечно, это была всего лишь приятная игра, не больше того, но ей совсем не хотелось быть причиной осложнений в этой семье и давать Мануэлу повод для флирта.

Однако Дженис недооценила внутреннюю силу семьи Карвалью, когда ей грозит опасность извне. Мать Леоны, сеньора Жоаким Карвалью, очевидно, решила, что лучше нее никто не сможет разобраться в ситуации. Мать Мануэла, сеньора Эрнесто Карвалью, была португалкой, хотя и очень хорошо говорила по-английски. Сеньора Жоаким Карвалью очень тактично пригласила Дженис в свою личную гостиную сразу, как только они вернулись из поездки домой.