Гарри Оппенгеймер: бриллианты, золото и династия - Michael Cardo

его собственного. На личном уровне война изменила его: она открыла ему глаза на лишения и пробила его резервы. Борьба с фашизмом заставила Оппенгеймера обратить внимание на опасные эксцессы шовинистического национализма. Она укрепила его собственный гражданский патриотизм - южноафриканизм Яна Смэтса - и обострила его интерес к политическим и экономическим судьбам Союза. Возвращение Оппенгеймера в Южную Африку в июле 1942 года означало, что он не участвовал в двух сражениях, которые переломили ход кампании союзных войск в Северной Африке: первом и втором сражениях при Эль-Аламейне. Во втором из этих сражений, проходившем с 23 октября по 11 ноября 1942 года, войска Роммеля были полностью разгромлены силами Содружества и британской Восьмой армии под командованием генерала Бернарда Монтгомери. Тобрук был отомщен. Победа стала, по словам Уинстона Черчилля, "не концом", а "возможно, концом начала" для держав Оси.¹ Для Оппенгеймера, направленного в августе 1942 года в командование прибрежной зоны в Кейптауне, вдали от театра военных действий, Вторая мировая война была фактически закончена.

К 1942 году военная экономика Южной Африки переживала взрыв. Спрос на промышленные алмазы, которые были необходимы для военной техники, вырос до огромных размеров. De Beers поставила администрации президента Франклина Рузвельта один миллион каратов, но американцы хотели большего, и их несбывшиеся ожидания привели к началу антимонопольных трудностей алмазной монополии в США.² В 1945 году Министерство юстиции США подало антимонопольный иск против De Beers и ее компаньонов, который впоследствии был прекращен из-за проблем с юрисдикцией. По мере того как промышленные алмазы становились все более востребованными, спрос на драгоценные камни тоже увеличивался.³ Тем временем производство золота выросло до 120 миллионов фунтов стерлингов в 1942 году: это способствовало улучшению платежного баланса и позволило правительству Союза репатриировать 30 миллионов фунтов стерлингов в виде зарубежного долга.⁴ Золото стояло на пороге послевоенного бума. Непосредственно перед началом военных действий, после открытий в Дальнем Западном Ранде, начались поиски в Оранжевом Свободном Государстве. После 1945 года они должны были привести к разработке золотых месторождений Оранжевого Свободного штата - эпохальному событию для Anglo American и Гарри Оппенгеймера, ставшего в результате этого всемирно признанным промышленником.⁵ Он готовился унаследовать мантию магната. Но в течение десятилетия Оппенгеймеру суждено было озолотиться еще одним способом: в 1942 году он встретил свою будущую жену. Теперь, наконец, он мог продлить линию преемственности в династии Оппенгеймеров.

 

Нечего смотреть и не с кем поговорить

 

К июлю 1942 года генерал-майор Джордж Бринк и генерал-майор И. П. де Вильерс возглавили соответственно командование внутренних районов Союза и командование прибрежных районов. Прибрежному командованию было поручено защищать территорию всего побережья Южной Африки шириной около ста миль. Эта территория была разделена на несколько небольших командований, известных как "крепости". Всего таких крепостей было шесть, в соответствии с портами Союза - Кейптаун, Уолфиш-Бей, Оутеника (Моссел-Бей), Порт-Элизабет, Ист-Лондон и Дурбан. В каждой крепости имелся объединенный оперативный штаб, который собирал информацию, основанную на докладах береговых воздушных патрулей, движении судов, данных радаров, расположении войск и позиций патрульных судов.⁶ Оперативные штабы передавали свою информацию командованию прибрежных районов, которое, в свою очередь, распределяло военные силы между различными крепостями.

В понедельник, 3 августа 1942 года, Оппенгеймер явился на службу в качестве офицера Генерального штаба в штаб-квартиру Командования прибрежных районов. Он вылетел из Каира 15 июля и прибыл в Йоханнесбург три дня спустя, но тут же слег с простудой. Джанет Форд, матрона военного госпиталя в Брентхерсте, отправила его прямо на больничную койку. В любом случае воссоединения с Эрнестом и Иной пришлось ждать: они отправились в Голубые горы в Муизенберг, рассчитывая провести там время с Гарри. Когда Гарри поправился, он отправился в Кейптаун и поселился в отеле Mount Nelson. Город-мать находился в тисках своей прохладной и влажной зимы, и ему не хотелось рано вставать, чтобы успеть на поезд, идущий в город из Мьюзенберга. Гарри нашел отель "очень приятным и удобным", сказал он своему отцу, и, кроме того, "проживание вдали от дома неженатых членов персонала, по-видимому, не слишком приветствуется".⁷

Позже Оппенгеймер говорил, что разница между Йоханнесбургом и Кейптауном была элементарной: в Йоханнесбурге не на что было смотреть, а в Кейптауне не с кем было поговорить.⁸ Тем не менее его поездка в законодательную столицу оказалась очень общительной. Кейптаун военного времени показался Оппенгеймеру веселым, хотя и немного "глуповатым": его жители производили впечатление "гораздо менее заинтересованных в войне", чем добропорядочные бюргеры Йоханнесбурга.⁹ Он в полной мере использовал преимущества города. Он часто виделся с друзьями, такими как Пиппа Уилсон, Констанс и Томми Чарльз, Дорис и Джеральд Уилкс, Неста и Джон Купер - "в общем, вся обычная публика", сообщал он отцу; и он проводил приятные выходные в историческом винном поместье Барлоу в Сомерсет-Уэст, Вергелеген, которое Панч Барлоу недавно приобрел у горнодобывающего магната сэра Лайонела Филлипса. "Это прекрасное место, хотя я не совсем согласен с распространенным мнением, что Синт [жена Панча, Синтия] прекрасно его обставила", - признался Гарри Эрнесту.¹⁰

Что касается его новой должности, то Гарри не был озадачен. В его обязанности как дежурного офицера входило спать в офисе, ворчал он отцу, "на случай, если кто-нибудь позвонит и скажет, что высадились японцы". Однако я не позволю риску запугать меня!" - невозмутимо добавил он.¹¹ По приказу германского военно-морского командования японцы начали наступление подводных лодок в западной части Индийского океана, действуя между Дурбаном и северной оконечностью Мозамбикского канала. В период с 5 июня по 8 июля 1942 года японские подводные лодки потопили 21 торговое судно союзников, в основном в Мозамбикском канале.¹² Ближайшее к южноафриканскому побережью потопление произошло 6 июля к югу от залива Сент-Люсия. Тем не менее апокрифические истории о том, как японским подводникам удавалось выбраться на берег, были многочисленны. В одной из таких историй рассказывалось о тайном захвате четырех японцев, которые якобы высадились в бухте Фальс и добрались до гор Хоттентотс-Холланд. С этой возвышенности они, очевидно, сговорились сфотографировать завод "Африканские взрывчатые вещества и промышленность", контролируемый компанией "Де Бирс", в Сомерсет-Уэст внизу.¹³ На самом деле угроза японского вторжения с побережья Южной Африки значительно снизилась после поражения американских военно-морских сил Японии в битве при Мидуэе (4-7 июня 1942 года). Опасность была скорее воображаемой, чем реальной, но она сохранялась в коллективном сознании до тех пор, пока союзные войска не начали утверждать свое военно-морское и воздушное превосходство над японцами в Тихом океане.

Было ясно, что реальные действия разворачиваются далеко за пределами морских границ Союза. Через два месяца после начала работы в