Соль этого лета - Эля Пылаева

— Где она?.. — пишу ей сообщение.

— Пока не с ним, чего париться?

— А он где?

— Не знаю…

Тушу сигарету.

— Пойду прогуляюсь, — поднимаюсь я.

— Терминатор! — качают головой пацаны, ложась спиной на ствол.

Я терминатор, да. Меня нагрузкой хрен положишь.

— Здесь яблоки, бананы, йогурты, батончики протеиновые… Выздоравливай. Ты нам очень нужен, Бессо.

Бес без настроения, молчалив, бледен…

— Тебе не нужно возвращаться на базу, Алёнка.

— Артём после кросса с серьёзной травмой, — опускаю взгляд. — Завтра курс инъекций у старших начинается.

— Там Люба.

— Люба обычная медсестра, Бессо. Она может таблетку дать, давление измерить и к врачу отправить. А Артему нужна реабилитация — массаж, инъекции, ортезы.

— Я сниму Артёма со сборов.

— Он будет просто в восторге! Супер мотивация! Парень имеет все шансы победить в своей категории. Я проколю его регенератором, поставлю ортез. Он сможет! А всех остальных тоже снимешь? Тарханова, например?

— Тарханов — это косяк, — недовольный вздох.

— Да. Это мой косяк, — накрывает меня. — Я же теперь монашка до скончания веков, правильно? Любое моë общение с мужчиной — подстава. Так? Потому что наш чемпион — это честь школы и твоей семьи. И ему позволено то, за что любой другой сядет.

— Стоп-стоп… Нет. Я не это имел в виду! Конечно, ты имеешь право на общение и отношения. И я не чемпионство его спасал! — заводится Бес.

— Ладно. Извини.

— Я чувствую себя беспомощным! — злится. — Находясь здесь, я не могу тебе гарантировать того, что обещал. И только поэтому прошу тебя…

— Я знаю. Но я всë равно поеду. Я не могу так больше. Мы оба пленники с тобой его неадеквата. Так нельзя жить!

— Что я мог сделать, Алëн? Нет, наверное, что-то мог… — трет он лицо.

— Да ничего ты не мог! Прекрати винить себя. Не ты виноват. И не я. Тогда нужно было так. Я тебя понимаю. Но сейчас — всë!

— Я поговорю с Рустамом. Я поговорю с Маратом. С пацанами поговорю. Я готов говорить с кем угодно, черт возьми! Но я не могу присутствовать и гарантировать… Позови врача, пожалуйста. Может, можно, бандаж какой-то надеть?

Приподнимается на локтях.

— А вот этого не надо! — давлю на плечи, укладывая обратно. — У тебя полостная была. Не вздумай вставать раньше времени. Всë будет нормально. Я не буду его провоцировать. Но и план тренировок из-за него срывать мы не будем.

И да — ему хочется сказать, ты имеешь право на отношения. Но не в среде! Не на виду у Рустама! Потеряйся и всем станет легче жить!

Но он никогда не скажет. Бессо болезненно справедлив в ущерб себе.

Да мне и на надо говорить. Я лучше него это знаю и понимаю. Что в среде — это моветон! А на виду — подстава! Но вот беда — Тарханову наши понималки по барабану!

А если я сейчас откровенно дам заднюю, то вообще не предсказуемо, как взбрыкнет Марат и что вычудит. Да я и не могу…

Сижу, виновато смотрю на Бессо. Ему и так хреново, а тут я ещё вынесла на эмоциях. Сжимаю его руку.

— Просто выздоравливай. Без тебя нашей школы нет. Ты наш «папа», — улыбаюсь ему.

Сжимает руку в ответ.

В конце концов, мне надо уметь самой заботиться о себе.

— По акциям «папа» теперь Рустам, — ухмыляется недовольно. — Он выкупил долю одного из братьев. Но если мы возьмём первые места на этих соревнованиях, то у меня будет сумма, чтобы выкупить долю старшего брата. И мы будем в равных правах.

— Вот! А ты говоришь, Артёма снять. Нельзя никого снимать. А новый мальчик из Европы в эти сборы не попадает?

— В следующем сезоне только. Но там неплохая подготовка. Думаю, выйдет со всеми на татами. Надо его заявлять.

— Я подготовлю документы.

— Звони мне почаще. Если что-то вдруг срочное у Тарханова ключи от моей тачки. Но просто так пусть без страховки не гоняет.

Прощаемся.

В магазине покупаю творог и клубнику. Заезжаю домой, в съёмную студию, чтобы перекусить. Поливаю цветы. Звоню Любе, выясняю, как там обстановка. Пока болтаем, взбиваю омлет.

— Черт… Молока перелила.

Решаю, добавить муки и сделать блинчики. Фарширую их творогом и ягодой. Ловлю себя на мысли, что готовлю для Марата.

Съев один, остальные складываю в контейнер.

И можно ещё конечно побыть дома. Но тревога скребет так, что мне практически больно находиться вне базы. Потому что я тоже ничего не контролирую. Представляю каково Бессо!

Снимаю любимые шорты. В таких нельзя ходить при Рустаме. Он будет беситься. Надеваю длинный льняной сарафан. С собой беру брюки.

Вызываю такси. Забираю пакеты в аптеке.

Возвращаюсь уже по темноте. Издали вижу, что у бассейна тусовка. Фонари, музыка. Оглядываюсь, услышав шаги сзади.

Подхватив за талию, меня утягивают с дорожки в сторону. Не успеваю даже пикнуть, ладонь закрывает мой рот.

— Ччч… Привет.

— Тарханов! Напугал.

— Почему телефон выключен?

— Аа… Я симку сменила.

Номер старой как-то узнал Рустам. Не хочу…

— А написать? Позвонить, м? — с претензией.

Растерянно хлопаю глазами. Я уже и отвыкла как-то…

Забирает пакеты.

— Так, погоди… — хватаюсь за лоб. — Нам надо поговорить.

— Хреново звучит.

Хреновая ситуация у нас потому что!

Оглядываюсь. Нет никого.

— Пойдём, — забегаю на крылечко административного корпуса. Завожу его в кабинет. Запираю дверь.

Он смотрит мне настороженно в глаза. Так, словно стоит мне слово сказать про то, о чем собираюсь и будет бунт. Черт, как с ним договориться? Сорок градусов в этом мальчике! Поднеси спичку — вспыхнет!

— Сядь, пожалуйста, — показываю ему на кушетку.

Настраиваюсь, разбираю пакеты с ампулами. Достаю контейнер.

— Я тебе блинчики приготовила.

— Что?? — недоверчиво.

— Блинчики… — разворачиваюсь. — С творогом.

— Мне блинчики? Сама??

— Тебе!

— Мм.

Озадаченно смотрит на контейнер. Ставлю его на стол.

— Съешь, хорошо?

— Окей.

Так, не растопился блинчиками. Всë также насторожен. Словно мы на татами с ним, и он ожидает атаки.