Последний свет (Астриум-4) - Эл Лекс

гнутые стальные трубы и поверхности, стекло, пластик и бетон — вот как выглядел кабинет главы Верпен.

И сам он выглядел ему под стать — в белоснежном костюме, с седыми, как платина, волосами, зачесанными назад и намазанными гелем так, что больше напоминали какой-то диковинный шлем, с колючими голубыми глазами и тонкими хрусткими пальцами.

— Говорите. — раздраженно бросил он, как только мы появились. — Только сразу к делу. Терпеть не могу всех этих хождений вокруг да около!

И, демонстрируя как сильно он их ненавидит, он даже хрустнул пальцами, словно пытался выломать их в обратную сторону.

— Хорошо. — согласился я. — У вас есть дирижабль. Он нам нужен.

— Нет! — моментально окрысился Верпен. — Я же уже сказал, что нет! Это даже не обсуждается!

— Сказал? — я поднял бровь. — Значит, Арамаки сообщил вам, что дирижабль нам нужен? Может, он в таком случае сообщил и для чего он нам нужен?

— Какая разница, что он там сообщил⁈ — раздраженно отмахнулся Верпен. — Какие-то невероятные истории, какие-то странные и сложные выдумки… Это все бред! Я — человек науки! Я не верю в сказки про то, что какие-то там оборванцы с улицы могут помочь решить все наши проблемы волшебным образом!

Идиот ты, вот ты кто… Слепой идиот, который не видит ничего вокруг себя, потому что не хочет видеть. Потому что закрылся в своем собственном маленьком мирке, в котором наука в виде световых барьеров и фабрик Света побеждает магию, чудеса и самые невероятные невероятности.

В мирке, который пару часов назад вдребезги раскололся, на осколки, на ошметочки. Вместе с разумом этого человека.

Вот и как мне теперь его убедить помочь нам?

Но, пока я думал, ответ нашелся сам собой. И снова он появился оттуда, откуда я ждал его меньше всего.

За спиной раздалась ехидная горькая усмешка, а потом тихий, но полный скрытой ненависти, голос Триллы:

— А ведь ничего не изменилось. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Ты по-прежнему грезишь идеей превосходства одних людей над другими. Ты по-прежнему считаешь, что людей можно делить на классы, в зависимости от того, сколько у них денег и каково их состояние здоровья.

Как только Трилла заговорила, Верпен буквально спал с лица. Его рожа удивленно вытянулась, и, чем дольше звучал голос блондинки, тем больше выражение удивления менялось на выражение страха и отвращения.

— Ты-ы-ы… — тихо прошептал он и его пальцы мелко задрожали.

— Да, я. — произнесла Трилла, снимая маску и глядя своими белесыми глазами на Верпен. — Я не сгинула на улицах, как ты, наверное, ожидал, когда изгонял меня и вымарывал все упоминания обо мне простым фактом — погибла при невыясненных обстоятельствах. Я выжила, как ты видишь. И так получилось, что я вернулась. Но я вернулась не к тебе… Отец.

Глава 19

Отец…

Слово, которое я ожидал услышать в последнюю очередь. Слово, которое единственно логично объясняла не просто все, что происходит, а еще и все то, что происходило до этого. Объясняло всю Триллу как личность, позволяло понять ее характер и ее мотивации к тем или иным поступкам.

Отец…

Единственный оставшийся после «смерти матери» близкий человек для девушки, который отказался иметь с ней вообще хоть что-то общее. Задействовал все свои корпоративные связи и все свои деньги для того, чтобы полностью похоронить всю память о том, что у него была дочь, там, куда никто не захочет сунуть свой нос. А если и захочет — ничего не найдет.

Отец.

Получается, полное имя Три — Антрилла Верпен… Что ж, это действительно звучит весьма аристократично и достойно наследницы многомиллиардной корпоративной империи.

Империи, глава которой сейчас стоял перед нами, бледный, как сама смерть, и губы его нервно подергивались, а глаза неотрывно смотрели на дочь.

— Три… — только и смог тихо уронить он.

— Надо же, ты помнишь, как меня зовут. — невесело усмехнулась Трилла. — А я думала, ты даже из своей памяти смог вычеркнуть меня. Как маму. Как ты там говорил про нее? Мертвые заслуживают того, чтобы их помнили, но делать это совершенно не обязательно? Правильно? И выкидывая меня за двери корпорации, ты прекрасно знал, что фактически подписываешь мне смертный приговор… Правильно?

— Три… — снова прошептал Верпен. — Ты же не умерла… Ты же не умерла!

Трилла покачала головой:

— А что это меняет? Ты не хуже меня знаешь, что тогда, в машине сплющенной в лепешку о стену, я тоже не умерла. Со мной все было почти в порядке, я даже особенно не пострадала, в отличие от мамы, которая умерла практически сразу…

— Да ты тоже была при смерти! — взмахнул руками Верпен, выходя из своего оцепенения. — Если ты этого не помнишь или не знаешь или не чувствуешь, это не значит, что этого не было!

— Это с твоей точки зрения. — тихо ответила Трилла. — Да, осколок действительно застрял в голове, перерезав нервные окончания от глаз… Но это было единственное мое повреждение. Я всего лишь ослепла. А ты списал меня со счетов, как погибшую.

— Я пытался вылечить тебя! Я все отдавал за то, чтобы попытаться тебя вылечить! Сколько операций тогда ты перенесла — это все благодаря мне! Я привлекал сначала лучших специалистов, потом хотя бы тех, кто просто соглашался попробовать — ни у кого ничего не получилось, но я не оставлял попыток исправить ситуацию!

— Ты не пытался исправить ситуацию. Ты пытался исправить меня. — голос Триллы оледенел и приобрел хорошо знакомые мне интонации, услышав которые следовало бы прекращать разговор, разворачиваться и квантовать прочь без оглядки, кем бы ты ни был. — А ведь я тебя об этом не просила. Меня вполне устраивали импланты, даже самые простые, временные, которые мне поставили в первый же день в больнице. И тем более те, — она щелкнула пальцем по уху, — на которые их заменили потом. Полностью устраивали! Но что ты мне отвечал на это? Моя дочь… Ну же, повторяй за мной! Моя дочь не будет…

—…не будет ходить с железками в теле… — гордо вскинув подбородок закончил за нее Верпен. — Никто из моей семьи не будет ходить с железками в теле! Мы — Верпен, мы — элита, а элите не нужны механизмы и приспособления для того, чтобы быть лучше! Потому что быть лучше просто невозможно!

Трилла сделала несколько шагов, отодвинув меня с пути, подошла к столу, возле которого стоял Верпен и оперлась на него руками, нагнувшись и вызывающе выставив вперед подбородок:

— Вот-вот. — усмехнулась девушка. — Узнаю своего отца. Надменного спесивого старого идиота, который отказывается даже поставить себе водитель сердечного ритма, несмотря на проблемы с сердцем, вместо этого предпочитая глотать таблетки горстями! Который даже для того, чтобы пользоваться корпоративной нейросетью, готов терпеть громоздкий внешний коннектор, вместо того, чтобы поставить себе внутренний порт за одну простейшую операцию длиной в десять минут.

Иллюстрируя свои слова, Трилла взяла со стола перед ней лежащие на столешнице тонкий, но широкий обруч неровной формы, насмешливо покрутила его в воздухе, а потом отшвырнула прочь. Верпен не отреагировал — даже не проследил за его полетом, взгляд его по-прежнему был прикован к Трилле.

— Железо нужно тем, кто без него ничего не может. — процедил Верпен сквозь зубы. — Таким, как мы, оно без надобности. Мы находимся на вершине мира и он сам изменяется так, как мы хотим.

— О, правда? — Трилла мило улыбнулась. — Стало быть, то, что происходит сейчас за этими стенами — это то, чего мы… прости, ТЫ — хотел?

Верпен отчетливо скрипнул зубами и ничего не ответил — Трилла нашла уязвимое место в его логике и атаковала его точно выверенным и просчитанным ударом.

Впрочем, у нее других и не бывало.

Я же пытался сложить вместе обрывки разговора и выстроить из них полную картину того, как Трилла из правящей верхушки Верпен оказалась в рядах светлячков. Пока что получалось, что она со своей матерью попала в аварию, в которой мать погибла, а Трилла лишилась зрения. Причем лишилась она его так капитально, что исправить эту проблему не представлялось возможным из-за полного уничтожения зрительных нервов… Или из-за того, что ей в первый же день установили какие-то временные зрительные импланты — я так и не понял. Главное, что возможность вернуть девушке зрение, как оно было, полностью исчезла, но отец не согласился с этим