Единица безумия - Оксана Николаевна Сергеева

запах его кожи, и кровь горячей волной разлилась по всему телу.

– Ты спятила, если решила, что я смогу заснуть, зная, что ты рядом со мной почти голая.

– Я не голая. И не собиралась тебя соблазнять.

Погодин знал, что она не собиралась, но у нее отлично это получилось. Дело не в ее намерениях, а в его влечении, с которым он не мог справиться. Дольчегабана, как видно, думала, что все его намеки на секс всего лишь издевка, но это не так.

Откинув одеяло, Андрей подмял ее под себя. Будучи под влиянием необъяснимого желания, еще бьющегося в крови, но уже готового вырваться наружу, Женька не сопротивлялась, не двигалась, только сдерживала дыхание, которое толчками вырывалось из слишком тесной груди. Касаться друг друга не было для них привычным делом. Они ведь не обнимались до этого момента, практически не дотрагивались, не целовались. Сама мысль, что сейчас они будут делать именно это, невероятно возбудила ее. Что странно. И что Женька тут же списала на действие алкоголя.

Обычно ее раздевали мужчины. Вроде так должно быть, и вроде это романтично. Но теперь ей проще было снять с себя немногочисленную одежду, чем признаваться, что она передумала и хочет заняться сексом. Андрюша не медлил и тоже скинул с себя трусы, как только она избавилась от футболки и белья.

– Скажи, как тебе хочется. – Он усадил Женьку на себя. Руки его скользили по всему ее телу, прикасаясь к спине, плечам. Гладили бедра, грудь.

Ей хотелось просто секса, почти забытого ощущения наполненности мужчиной, своей потребности в нем, его потребности в себе и, судя по Андрюшиному размеру, он в состоянии удовлетворить все ее желания. Каждое его прикосновение отзывалось в теле сладостной дрожью. Она так его хотела, что с трудом удавалось спокойно дышать, и ей доставляло огромное удовольствие чувствовать, что Погодин сам едва сдерживается. Его пальцы гладили ее грудь, задевая чувствительные соски и спускаясь ниже. Когда он коснулся ее между ног, огонь желания опалил живот, и Женя поняла, что сегодня не хочет возни с поцелуями.

– Только не затягивай с предварительными ласками, – попросила она.

Андрюша снова уложил ее под себя, и Женька еще раз убедилась, что все у них получился. Ей сразу понравилось ощущение его тела на себе, прикосновение к его коже, и вообще Погодин оказался внимательным любовником. Будто чувствовал, что именно ей нужно, как именно ей понравится. Она, впрочем, не стеснялась, поощряя его громкими стонами…

* * *

Проснулась Женька рано. Разбудили ее сухость в горле и легкая головная боль. Андрюша спал как убитый, выпростав из-под одеяла голую руку. Несмотря на похмелье, все же Женя чувствовала себя много лучше, чем все последние месяцы. В кои-то веки спала спокойно, не мучилась размышлениями и тяжкими снами. Остаток ночи. После того, как Андрюша угомонился. Одного раз ему было мало.

Муж…

Женька села на кровати, глянула на взъерошенную Погодинскую макушку и еще раз про себя повторила. Муж…

Рехнуться.

Выгнав себя из постели, она поплелась на кухню и выпила таблетку аспирина. Потом приняла прохладный душ и решила приготовить завтрак. В кровать возвращаться не хотелось и нужно было отвлечь себя от того, что произошло ночью. Она почти закончила печь блинчики, когда Андрей выбрался из кровати и ушел в душ. Женя знала, что с утра ей будет неловко. Что говорить и как себя вести после вчерашнего? Андрей, видимо, не испытывал подобных метаний. Подойдя сзади, он обнял ее, стиснул крепкой ладонью грудь и поцеловал в ухо.

– Доброе утро.

– А-андрюша, осторожно, у меня сковородка горячая, – предупредила Женя, стараясь скрыть смущение.

– Все, Дольчик, ухожу, а то имею печальный опыт. – Он уселся за стол и подвинул к себе тарелку с блинами.

– Правда придется паспорт менять? – спросила, не оборачиваясь.

– Правда.

– Когда и куда ехать?

– Тебе не надо никуда ехать. Все сделают за тебя. Когда ты Рысь, можно плевать на многие формальности и бюрократические проволочки.

– Я не против наплевать на некоторые формальности. А фамилию свою мне все равно жалко терять, она же дворянская. – Все еще не оборачивалась, но взгляд его чувствовала спиной.

– Кстати, я тебе еще кое-что не сказал. Мы должны переехать к папе.

– Как это? – опешила Женя, посмотрев на Андрея.

– Так это. Тебя это не должно пугать. Видела, какая у него усадьба? Станешь настоящей столбовой дворянкой. Выделим тебе крепостных, будешь челядь гонять.

– Что ты болтаешь! – воскликнула она и чуть не обожглась, наливая чай.

– Никогда не думал, что, для того чтобы переспать с тобой, мне нужно будет на тебе жениться, – он все-таки вернулся к теме, которой она старалась избегать.

Женя села за стол и принялась размешивать сахар в чашке. Головная боль окончательно отпустила, и аппетит проснулся.

– Ты переспал со мной не потому, что женился, а потому что я была пьяна практически в стельку. И вообще я мало что помню.

– Зато я прекрасно помню все твои три оргазма.

Погодина вздохнула и покраснела.

– Слушай, у меня и вещей-то нет. Собирать нечего. Все в коммуналке осталось.

– Не проблема. Постепенно купим все, что тебе нужно.

Они позавтракали, потом прошлись по магазинам, приобрели Женьке кое-что из одежды, а после обеда поехали к отцу. Домработница показала им, где они могут расположиться. В их распоряжении оказалось целое крыло. Огромная спальня со своей ванной комнатой, с собственной гостиной и открытой террасой. И даже библиотека имелась. Оставив жену разглядывать апартаменты, Андрей спустился вниз. Хотел поговорить с Кавериным наедине, пока ждал отца.

– Ты извини за вчерашнее.

Марк лишь внимательно глянул на него и ничего не сказал. Бросил на обеденный стол паспорта Андрея и Жени на новую фамилию.

– Я перегнул, – добавил Андрей, развернул паспорт и уставился в незнакомое и знакомое «Рысь».

Теперь он Рысь. Рысь Андрей Викторович. Ладно уж, чего душой кривить. Он не раз примерял себе фамилию отца, Рысем быть не так уж плохо.

– Считаешь, меня и правда волнует, что ты обо мне думаешь? – Это был не вопрос, разумеется.

– Допустим, нет. Но меня волнует, как будут выстраиваться наши отношения. – Андрей убрал документы во внутренний карман пиджака.

– Можешь об этом не беспокоиться. Я в любом случае буду выполнять свою работу так, как должен. Твои слова или твое мнение обо мне не могут