Нам здесь не место - Дженни Торрес Санчес

и думаю о том, где спала бы сегодня ночью, если бы не сбежала из дома.

Водитель жестом приглашает нас сесть в машину.

Здесь даже жарче, чем на улице, и пахнет потом и детской присыпкой. Мы отъезжаем от обочины и движемся по улице, где людей становится все больше и больше.

Некоторые идут пешком, держась за лямки своих рюкзаков. Многие выглядят потерянными и ошеломленными.

Эти люди словно очнулись от смертного сна. Как и мы.

Пульга

Мы подъезжаем к шелтеру, низкому строению, выкрашенному в ярко-оранжевый цвет. В памяти на короткий миг. всплывает лицо Чико, освещенное пламенем костра, в котором мы сожгли нашу одежду.

Перед шелтером сидят люди. Женщина в ярко-розовой рубашке стоит на одной ноге у входа и смотрит на улицу. Я сразу отмечаю ее сходство с фламинго. Мужчина в футболке с синими и белыми полосками устроился на перевернутом ведре из-под краски. Он разглядывает нас, когда мы выходим из такси, а потом его взгляд снова устремляется в сторону улицы, мы же тем временем направляемся к шелтеру.

Священник в длинной белой рясе замечает, как мы заглядываем в дом, нервничая и не понимая, куда идти и что делать. Он жестом приглашает нас войти.

— Bienvenidos, hijos, — говорит священник, Добро пожаловать в Белен, дети мои!

Что-то в моей груди всколыхнулось от его приветствия и от того, что он назвал нас детьми. Я смотрю на голубые стены, от которых исходит покой. Наконец-то я могу спокойно выдохнуть, первый раз с тех пор, как мы сбежали. Меня охватывает огромное облегчение.

Я сделал это. Мы добрались до шелтера.

Сморгнув слезы, я велю себе не поддаваться эмоциям. Чико улыбается своей дурацкой улыбкой.

— Мы справились, — говорит он.

Глядя на него, я качаю головой, но не могу не улыбнуться в ответ, когда сердце трепещет в груди так, будто оно отрастило крылья. Мы пока не справились. Еще нет. До этого далеко. Но сюда мы добрались, и это уже что-то.

Приют пахнет домом — кофе, теплыми тортильями, сахаром, зеленым перцем чили, луком и закипающими бобами. Он пахнет заботой и любовью. Как будто кому-то есть до нас дело.

— Схожу в туалет, — шепчет мне Крошка, озираясь по сторонам.

Я киваю, вижу, как она спрашивает у кого-то, куда идти, и исчезает.

Какая-то женщина улыбается мне, между двумя ее зубами что-то поблескивает серебром. Мальчишка, младше меня, младше Чико, протягивает ей свою тарелку.

— Sabes que? Знаешь что? — нежно спрашивает она его. — Когда я готовлю еду, то пою. И молюсь Господу. Поэтому она напитает твою душу так же, как и тело.

Мальчишка улыбается, пока она накладывает ему яичницу и бобы. Сверху она добавляет две тортильи и вручает ему шоколадный кекс в обертке.

Мое сердце наполняется эмоциями, которые я запретил себе испытывать. Опасно чувствовать слишком много — неважно, надежда это или отчаяние. Вот бы залезть рукой под ребра, взять в ладонь эту пульсирующую мышцу и успокоить ее!

— Садитесь, — говорит священник, делая жест в сторону длинного стола в центре комнаты, — я подойду через минутку.

И он возвращается к разговору с человеком, который имеет вид побитой собаки. Мы садимся неподалеку от мальчика, занятого своей едой. Я смотрю на мужчину рядом со священником, на других людей, которые ходят мимо нас. У них одинаковые выражения лиц. Они не похожи на людей, у которых есть мечта. Они кажутся слишком уставшими и напуганными, чтобы мечтать. И я невольно задумываюсь, много ли времени пройдет, прежде чем у меня будет такой же вид.

Может, я уже так выгляжу.

В дальнем углу стоит маленький телевизор, но он выключен. На стене висят карты с маршрутами, ведущими к границе, вперемешку с рисунками детей, на которых они изобразили свои семьи. У одних человечков радостные лица, у других — печальные. Над одними радуги, другие лежат на земле, и вместо глаз у них крохотные черные крестики. Тут же календарь с отмеченными днями.

— Hola! Здравствуйте! — неожиданно раздается рядом с нами. — Я падре Хильберто.

Я поднимаю глаза и вижу священника. Рядом с ним стоит женщина в очках, в руках у нее планшет с бумагами, седые волосы собраны в кудрявый хвост.

— А это Марлена, содиректор нашего приюта, — сообщает священник, указывая на нее. — Откуда вы?

Чико смотрит на меня.

— Из Гватемалы, — говорю я тихо.

Священник кивает и продолжает:

— Направляетесь в Соединенные Штаты?

Теперь киваю я.

— Марлена задаст вам несколько вопросов и определит куда-нибудь. Не тревожьтесь, дети. Тут вы в безопасности. — Он пожимает мне руку, задержав ее на мгновение в своей, потом проделывает то же самое с Чико.

Надеюсь, с его прикосновением на меня снизошла Божья милость, благодаря которой я буду в безопасности не только здесь, но и потом, в дороге.

— Идите со мной, — говорит Марлена.

— Погодите, с нами еще один человек, — торможу я ее, оглядываясь в поисках Крошки, которая уже спешит к нам.

Марлена смотрит на нее, кивает и ведет нас в комнату с маленьким письменным столом и двумя стульями. Тут повсюду коробки: одни набиты бумагами, другие — всякой всячиной, вроде круп, одеял и носков.

Она закрывает за нами дверь, хотя в комнате душно и жарко. Потом спрашивает наши полные имена. Когда приходит очередь отвечать Крошке, та сомневается, стоит ли называть свое настоящее имя. Марлена смотрит на нее сквозь очки и кивает, догадавшись, что перед ней не парень.

— Не волнуйся, — говорит она, — я понимаю.

Марлена снова спрашивает, откуда мы и почему сбежали из дому. Мы с Чико рассказываем про Рэя, и она слушает нас сосредоточенно и тихо.

— Значит, вы двое стали свидетелями убийства.

— Не совсем, но вообще — да.

— А потом убийца заставлял вас работать на него, вступить в его банду?

Мы с Чико киваем, и она оборачивается к Крошке:

— И тебя тоже?

Крошка колеблется.

— Почему вы нас об этом спрашиваете? — задает она встречный вопрос. — Вы ведь не хотите помешать нам ехать дальше?

— Нет. Но это опасный путь. Его почти невозможно преодолеть. Я не буду вас останавливать, потому что знаю: то, от чего вы бежите, еще хуже. Но я отвечаю за то, чтобы в этом приюте было настолько безопасно, насколько это возможно. Моя работа — не дать проникнуть сюда всяким аферистам и преступникам, которые притворяются мигрантами, но на самом деле охотятся на настоящих мигрантов. Они говорят: «Идем со мной, я знаю человека, который может тебе помочь». Или «Я знаю, как заработать немного денег». А