Флагманы Победы - Николай Скрицкий

С декабря 1930 по май 1932 года моряк служил старшим помощником командира эсминца «Шаумян». Впервые Владимирский командовал кораблем в зимнем походе к Новороссийску, сменив заболевшего командира. Дивизион ходил в Новороссийск, затем – в Батуми. Штормило, одежда обледеневала, но неисправностей не отмечали, а место корабля в море было известно точно[192].

Истый моряк, Владимирский любил парусные гонки шлюпок и нередко брал призы. Когда «Шаумян» в составе эскадры сопровождал до Турции короля Афганистана летом 1928 года, старпом эсминца со своим экипажем заслужил кубок королевы на устроенных в Мраморном море шлюпочных гонках. Осенью 1930 года «Шаумян» вновь ходил с отрядом кораблей за границу, в Италию и Грецию. Старпом получил немалую мореходную практику. Совершенно заслуженно Владимирского в 1932 году назначили командиром достраиваемого сторожевого корабля «Шквал».

Служба на Черноморском флоте, не связанном ледовым покровом, продолжалась круглогодично. Однако плавания не были легкими. Только хороший моряк мог выстоять в дальних штормовых походах. Владимирский был из таких. Уже летом 1933 года, через несколько месяцев после подъема флага, сторожевик ходил в охранении кораблей эскадры. В одном из штормовых походов, когда другие сторожевые корабли ушли в базу, только «Шквал» сохранял свое место в строю[193].

Командиром «Шквала» моряк состоял с мая 1932 по апрель 1935 года. В мае 1935 – ноябре 1936 года Владимирский – командир старого эсминца «Петровский», в октябре-декабре 1936 года командовал лидером «Москва», а с декабря 1936 года по октябрь 1937 года – лидером «Харьков». С октября 1937 по июнь 1938 года он состоял начальником штаба бригады крейсеров Черноморского флота[194].

Моряк настолько хорошо освоил современную технику, что получил поручение обкатать оба только что достроенных лидера и весной 1938 года выходил в море то на «Харькове», то на «Москве». Параллельно он с командиром БЧ-2 подготовил наставление по боевому использованию артиллерии новых кораблей.

Как и многие, Владимирский просил послать его добровольцем в Испанию, где шла борьба молодой республики с франкистами, поддержанными Германией и Италией. На театр боевых действий он не попал. Однако моряку доверили не менее важное поручение: сопровождать груз для испанских республиканцев. Дело было опасное, не раз фашисты атаковали суда с грузами для Испании. Существовала вероятность, что капитан парохода «Бонифацио» предпочтет утопить судно и получить страховку. Однако Владимирский добился того, что груз достиг Бордо, и в конце апреля 1938 года вернулся в Москву[195].

Здесь капитан 2-го ранга получил новое сложное задание: провести во Владивосток два гидрографических судна. Необычная командировка продолжалась с июня 1938 по февраль 1939 года.

В полукругосветном плавании Владимирский поднял брейд-вымпел на «Полярном», за ним следовал «Партизан». Оставив Балтику, моряк третий раз проходил Датские проливы. Первый раз он шел в 1924 году курсантом, второй – когда возвращался от Бордо. Теперь он был командиром корабля и отряда. Маршрут пролегал через Плимут – Бостон – Панамский канал – Датч-Харбор к Камчатке. Осенью отряд прибыл во Владивосток. Его экипажи стали первыми советскими военными моряками, которые побывали в Америке. В океанском плавании Владимирский организовал измерение температур, скорости течения и других характеристик водной стихии. По опыту дальнего похода Лев Анатольевич в Москве предложил создать специальные гидрографические суда для океанских исследований. Эту его идею удалось реализовать только через много лет. Пока же на первом плане стояла оборона страны[196].

После возвращения с Дальнего Востока – отпуск, а затем – новая командировка. В Италии достраивали лидер «Ташкент» для Черноморского флота. Владимирскому пришлось готовить корабль к испытаниям, и по ходу дела его предложения и замечания использовали при доделках. Один из кораблестроителей А.К. Усыкин вспоминал о Владимирском: «Его интересовали такие тонкости, которые не сразу поймет и узкий специалист. Владимирский был адмиралом «макаровского склада». В марте 1939 года моряк принял на испытаниях корабль и доставил его в Одессу[197].

«Ташкент» оказался последним кораблем, которым командовал Владимирский. С июня 1939 года моряка назначили командующим эскадрой кораблей Черноморского флота[198].

Эскадра за лето – осень успешно выполнила план боевой подготовки. Ее командир получил звание капитана 1-го ранга – далеко не флагманский. Однако уже с конца года Владимирский при том же чине поднимал уже флаг с двумя звездами старшего флагмана. Он командовал эскадрой, включавшей линкор, бригаду крейсеров и 2 дивизиона эсминцев; кроме того, формировал Отряд легких сил (OЛC) из новых крейсеров и эсминцев. Фактически, кроме подводных, трально-заградительных и вспомогательных судов, в его подчинении оказался основной плавсостав флота[199].

Трудное было время. Вступали в строй новые корабли. Изучая опыт войны на западе, Владимирский замечал недостатки в Черноморском флоте. Он докладывал командующему о слабом прикрытии Севастополя с воздуха, об отсутствии на кораблях средств защиты от донных неконтактных мин, ибо размагничивание кораблей еще не было завершено. Моряк анализировал возможности потенциальных противников – Германии и Италии, ожидая прорыва итальянского флота на Черное море[200].

Экипажи готовились к боевым действиям на всех флотах. С ноября 1939 года разрабатывали систему оперативной готовности на флоте, и командующий эскадрой не раз проводил ночные проверки боеспособности, чтобы противник не застал врасплох. Эскадра из линкора, 5 крейсеров, 3 лидеров и 14 эсминцев являлась основной силой флота, и на учения сил не жалели. Владимирский постоянно упоминал, что суть боевой готовности не только в отличном состоянии техники, но и в умении ею пользоваться в море, в бою. Он полагал, что флагманы должны быть уверены в командирах, но и командиры кораблей должны быть уверены в том, что флагманы поймут их. Это было важно при принятии по-деловому решений.

Самого Владимирского не всегда понимали. В частности, на учениях под Одессой он командовал эскадрой «синих» и нашел способ миновать минные заграждения. Адмирал полагал, что необходимо на учениях действовать как в бою, а параваны не считал надежной защитой. Однако на разборе учений флагмана обвинили в «боязни». Практика войны обнаружила его правоту.