Потерянные страницы - Пол Ди Филиппо

Американская ракета прилунилась медленно, словно пышная матрона, на песчаную поверхность Селены. Хэнк почувствовал, что к его телу вернулся вес. Только когда атомные двигатели были выключены, все поняли, насколько привыкли к фоновому шуму — неотъемлемой части путешествия. Солдаты вскочили на ноги, готовые надеть скафандры, как они тренировались на Земле, и пойти в атаку на фашистов. Их остановил голос командира Йегера:

— Пришло сообщение, ребята. По каналу президента. Подождите, я сейчас передам его на все экраны.

Появилось зернистое черно-белое лицо президента Хайнлайна. За ним виднелся президентский герб.

— Граждане и солдаты, поздравляю вас с успешным прибытием на Луну. С глубочайшим сожалением и в то же время с искренней радостью я должен сообщить, что вам не предстоит обратного пути. Экспериментальный материал, которым было обшито сопло ракеты, пришел за время путешествия в состояние негодности. К сожалению, этот небольшой недочет нашим ученым еще придется устранить. Если вы попробуете включить двигатель, то корабль, по всей видимости, взорвется. Однако атомные двигатели смогут служить верным источником энергии для вашей колонии. Вы не ослышались. Именно колонии.

Граждане, на Луне нет фашистов. Они и в самом деле погибли в конце войны. Сия угроза перед нами более не стоит. Возникла, однако, угроза иная, более тонкая, но в равной степени глобальная. И эта угроза — апатия. Обыкновенная упорная человеческая лень. Пресыщенный материальными благами нашей послевоенной экономики средний гражданин не стремится вложить средства в освоение космоса или хотя бы принять участие в полете. Подобно кастрированному коту, он сидит дома. Только благодаря уловке с фашистской базой на Луне я смог получить средства для вашего секретного путешествия. А теперь, чтобы вы не подумали, что, не отправившись вместе с вами, я уклонился от выполнения своего долга, напомню, что мне придется предстать перед общественным судом, как только просочится какая-либо информация о вас. И я с полной ответственностью готов сделать это.

Что бы мне ни пришлось пережить, оно того стоило. Человечество не может поставить на карту сразу все. Солнечная система должна быть населена. Поскольку стала реально возможна гибель жизни на Земле после одной из атомных войн, необходимо иметь под рукой пространство, чтобы рассредоточить свойственную нам агрессию.

Все вы были тайно отобраны согласно вашим талантам и генеалогическим данным. Вы являете собой первичный колониальный материал, вас можно приравнять к пионерам, некогда завоевавшим американский Запад. Успех заложен в самой вашей структуре. Вы не способны на неудачу. В товарном отсеке найдутся все необходимые запасы, которых хватит, пока вы не встанете на ноги.

Итак, земляне — или правильней сказать «селениты»? — начинайте обустраивать ваш новый дом! Я уверен, что как только общественность поймет важность дела, через несколько лет прибудет еще один корабль.

Президент Хайнлайн исчез с экрана, на его месте появилась тестовая таблица.

Элси вздохнула:

— Что ж, Хэнк, кажется, мы попали именно в то будущее, о котором ты мечтал.

Хэнк погрузил пальцы в набриолиненные волосы.

— Видимо, так.

Дуайт ничуть не встревожился.

— Вроде как у меня появился шанс подружиться с мисс Анитой.

Телевизионный экран вновь ожил. Видимо, командиру Йегеру удалось поймать слабый сигнал коммерческого вещания.

Это были «Мерри Мэкс», и они пели «Коняшка понюшку тащит».

Если странными тебе кажутся слова,

Пой вместе с нами, раз, два:

Лошадка тележку тащит,

И ослик тележку тащит,

А малютка-ягненок — плющ ест!

А ты не про-о-о-о-о-чь?

Кэмпбелл умер.

Даже сейчас, сидя и слушая одну за другой слезливые печальные хвальбы, я не мог поверить в это. Кэмпбелл был слишком велик, чтобы умереть, из него лилась жизнь. Он вошел в научную фантастику титаном, он дал нам так много, что его смерть казалась уму непостижимой, она оставила во вселенной зияющую дыру. И как же несправедливо, что я только и мог тихо сидеть здесь, когда так сильно хотелось буйствовать…

Я призадумался. Что творится в моей голове? Кэмпбелл явно не захотел бы, чтобы я так мучился. Он не боялся смерти, не терзался сожалениями при ее приближении. В последние дни, чувствуя, как истекает отпущенное ему время, он спокойно говорил о своей кончине, стараясь обезличить ее, называя уходом, устанавливая тем самым связь со всем человечеством, которое, как и он, смертно…

Взгляд мой задумчиво остановился на большом похоронном венке в форме омеги; на нем была лента с именем Кэмпбелла и датами: 1901–1987. Я прочел молитву, которой обучил меня сам Кэмпбелл, и душа наполнилась покоем, искренне приняв случившееся.

Так много людей в непомерном долгу перед ним. И среди них восемнадцатилетний мальчишка племени навахо по имени Джейк Хайуотер таил в душе память о плачущем старике.

30 сентября 1937 года. Эта дата навеки врезалась в мою память.

Я стоял у офиса издательства «Стрит и Смит» в Манхэттене. Был безветренный теплый день, но не из-за погоды пропиталась потом моя лучшая рубашка и костюм не по размеру. Липкие холодные руки сжимали манильский конверт, скрепленный тесьмой. Организм реагировал не на жару, а на нервное напряжение.

Через несколько минут, если все пойдет по плану, я буду стоять перед новым редактором журнала «Эстаундинг сториз», человеком по имени Кэмпбелл, который недавно занял место достопочтенного Ф. Орлина Тримейна. И я буду пытаться — если к тому моменту меня не покинет дар речи, а с ним и разум — продать ему историю, которую только что написал.

Я читал «Эстаундинг» уже четыре года, с тех пор как «Стрит и Смит» возобновили старую клейтоновскую серию в бумажной обложке. Сначала по одному-двум выпускам, доходившим до резервации, до дома в Аризоне. А потом дядя Красная Птица, который работал на военно-морском судоремонтном заводе, пригласил нас с мамой переехать к нему в Бруклин. Тогда мне удалось достать все когда-либо выпущенные журналы и следить за свежими номерами.

Я ничего не знал об этом Кэмпбелле: он пока не опубликовал ничего такого, чтобы я смог понять, что он за человек и каковы его вкусы. О смене редактора я узнал случайно, когда позвонил на предыдущей неделе и попросил связать меня с Тримейном.

— Господин Тримейн — глава редколлегии всей компании «Стрит и Смит». Какой журнал вас интересует?

— А… «Эстаундинг»…

— Его сейчас возглавляет господин Кэмпбелл, — тотчас проинформировал меня оператор на коммутаторе. — Вас связать?

Сия новость свела на нет мою тщательно составленную хвалебную речь о работе Тримейна.

— Ах нет, — запнулся я, — не надо. То есть…

И я повесил трубку.