Блеск и нищета шпионажа - Михаил Петрович Любимов

члены семьи обязаны были держаться достойно и всем своим видом поддерживать поющих.

После хора начался новый приступ веселья: переодевание в маскарадные костюмы и гвоздь программы — любительский карнавал с танцами под оркестр, в котором партию на трубе исполнял демократичный заместитель торгпреда. Он любил джаз с юности и даже пострадал из-за туфель на каучуке — увлечения «плесени». Шофер посла, раздутый, спившийся пузырь, бряцал на гитаре, шифровальщик Иван Петрович, трезвый как стекло, ибо собирался на дежурство, лихо растягивал аккордеон, и всю эту компашку изысканно сплачивала жена атташе Маша, закончившая консерваторию и пожертвовавшая карьерой пианистки ради семейного благополучия за границей. Оркестр работал так громоподобно, что наверняка разбудил на кладбище датских мертвецов и, возможно, подвиг их на подземные танцы. Народ веселился во всю ивановскую — под масками словно испарились скованность и привычная субординация, алкоголь довершил дело, сослуживцы неожиданно прониклись взаимными симпатиями (об этом брезгливо вспоминали на следующий день), рядовые сотрудники запросто беседовали с начальством, а один стажер, чудом попавший на бал, уже резал правду-матку самому послу.

Пожалуй, Игорь Горский больше всех наслаждался театральным действом, он менял одну маску на другую, примеривал носы и парики, заразительно смеялся, прыгал и бегал, словно клоун на арене, а не первый секретарь посольства, летал, как метеор, чокался с друзьями и недругами, танцевал и с юными, и с пожилыми.

— Маска, скажи, кто я? — спрашивал он у высокой худой брюнетки Лидии Алибековой, одетой в платье иранской шахини. — Ты вылитая шахиня Сорайя, — говорил он жарко. — Встретимся послезавтра?

— Мне дали доклад директора фирмы, и я срочно должна его отпечатать. Давай через два дня, — она говорила тихо, одними губами — не дай бог кто-нибудь услышит и донесет офицеру безопасности. Ох уж эти романы в советских колониях! Ох уж эти сплетни, льющиеся водопадом, даже если взгляд проникнут казенным равнодушием, а не живым интересом!

— Идет. На обычном месте в обычное время, — и он, блюдя конспирацию, подхватил другую даму, покрутился с ней немного и переместился к следующей.

— Маска, скажи, кто я? — спрашивал он у партнерши в маске медведя.

— Не валяй дурака, Игорь, я тебя узнаю, даже если ты превратишься в человека-невидимку… — Лариса Розанова, жена резидента КГБ в Дании, подняла маску, показав круглое, чисто русское личико и белоснежные зубы.

— А где твой Виктор, Лариса? — спросил он почтительно.

— Вон он стоит в углу с послом. Последнее время он пристрастился к солодовому виски. Сейчас приучает к нему посла. Пойдем к ним?

— Зачем мне лишний раз вертеться на глазах у шефа? Я — маленький человек. Каждый сверчок знает свой шесток, — засмущался Горский.

— Ну ты и скромник! Маленький человек! Все же ты заместитель резидента, и Виктор очень тебя ценит. Между прочим, именно за твою скромность и демократизм. Я не говорю о вашей работе, это не моего ума дело…

Горский слушал внимательно и не скрывал, что ему приятна эта информация, правда, в голове на миг сверкнула мысль, что шеф — доверчивый дурак, но он стыдливо погасил ее. Вальс закончился, Горский галантно поцеловал даме руку и довел ее до святого места в лучшей части стола, где и закусок было больше, и бутылки были разнообразнее. Виктор Розанов добродушно улыбнулся и обнял Горскою за плечи.

— Выпей с нами, Игорь! Вот человек, который работает как вол и тянет на себе всю резидентуру, — обратился он к послу, который вежливо улыбался и молчал. — А вот другой работяга. — Рядом с послом стоял Борис Трохин, мрачноватый человек с невыразительным узким лицом. — Так выпьем за успехи нашей резидентуры!

— Я с удовольствием присоединяюсь! — вежливо растянул губы посол. КГБ он не выносил на дух, считал, что резидентура — это банда бездельников, которая не только компрометирует посольство, но и подслушивает и подглядывает за каждым шагом посла. — За наше взаимодействие! — добавил он, ибо постоянно во время отпуска обсуждал это химерическое взаимодействие с начальником советской разведки. Дальше обсуждений вопрос не двигался, и обе стороны были этим довольны. Все так бурно чокнулись, что виски плеснул из бокалов на блестящий, натертый перед празднеством паркет.

— На днях я уезжаю в отпуск и думаю оставить Игоря главным, — сказал Розанов послу. Посол кивнул головой и подумал, что Горский — законченная сволочь, строившая из себя интеллигента. Особенно раздражали посла доносы от дипломатических жен, участвовавших в семинаре под руководством Горского: там обсуждались такие проблемы, от которых вяли уши, вплоть до полового воспитания детей и необходимости разнообразить формы коитуса в семейной жизни.

— Я очень бы просил не оставлять меня исполнять обязанности резидента, — Горский потупил взгляд. — У меня мало опыта, и вообще я не могу руководить…

— Ты что? Спятил? — искренне удивился Розанов и хлебнул изрядную дозу виски. — Кто же отказывается от власти?

Но Горский уже надел маску и умчался в танцующую толпу.

— Хороший парень, — сказал Розанов послу. — Чересчур хороший. Таких жизнь обычно бьет мордой об стол.

— По-моему, он себе на уме, — осторожно заметил посол.

— А кто из нас себе не на уме? Вы? Или я? — засмеялся Розанов.

Посол улыбнулся и про себя подумал, что Розанов уж наверняка себе на уме, но страдает болтливостью, которую принимает за искренность, этим склонен даже гордиться. На партийной работе с такой откровенностью (не говоря уж о сомнительных стишках, пахнувших диссидентством) он сгорел бы уже на первых кругах карьеры и даже райкома не до-стигнул бы.

Трохин, стоявший рядом, был мрачнее обычного: он не мог пережить, что исполнять обязанности предложили не ему, а Горскому. Розанов вместе с послом пошли чокаться в народ, демонстрируя простоту и здоровый демократизм. Трохин последовал за ними: ему нравилось быть в одной компании с начальством.

— Игорь, конечно, хороший мужик, — развивал Розанов свою мысль Трохину, — но он почти не пьет, и это ужасно. Впрочем, если он не хочет исполнять обязанности, то я оставлю тебя. Не хочет — и хрен с ним! — резидент страдал любовью к крепким выражениям, особенно после приличной дозы доброго виски.

— Может, часа в два ночи уйдем отсюда и покайфуем у меня? Поиграем на гитаре, попоем… Жена сделала дивную индейку, — Трохин на глазах мгновенно просветлел.

— Посмотрим, старик, по обстановке, — неопределенно заметил резидент.

По радио, настроенному на Москву, уже начали свой мерный бой кремлевские куранты, на последнем ударе сомкнулись бокалы с шампанским, словно дополняя бархатный звон. Торжественно грянул гимн, смолкли голоса, некоторые мужчины опустили руки с бокалами и замерли неподвижно, как подобало в таких случаях верным сынам Отечества.

— С Новым годом, товарищи! — посол счел нужным внести индивидуальную лепту в