Чужая игра для сиротки. Том второй - Айя Субботина

Я не знаю почему, но в ту минуту, когда Примэль говорит о том, что отныне я под запретом для всех остальных мужчин и их прикосновение, я вспоминаю пальцы Рэйвена у себя на лодыжке в тот вечер, когда он обрабатывал рану у меня на колене.

И вслед за этим воспоминанием — другое, когда мы были так близко, что его дыхание шевелило мои растрепавшиеся волосы.

— Это, должно быть, какая-то ошибка, — бормочу я, одновременно пытаясь стащить браслет с руки.

Эвин одел его так запросто — я и глазом моргнуть н успела.

Но как только пытаюсь высвободить запястье — руку как будто сводит судорога, а метал лишь сильнее сжимается, практически врастая в кожу.

— Ты что, с ума сошла! — громким шепотом останавливает Примэль, и сама же отводит мою руку. — Это запрещено! Если браслет исчезнет с твоей руки — король об этом узнает. Знаешь, что будет?

Я морщусь, предугадывая ответ, и Примэль полностью оправдывает мои ожидания.

— Сама подумай — зачем молодой женщине снимать Знак собственности короля? — Примэль разглядывает украшение уже без особого рвения. — На твоем месте я бы хорошенько следила за тем, чтобы он, ни приведи Светлые боги, не исчез с руки, потому что это все равно что подписаться в измене Его Величеству.

Я не хочу знать, каким таким магическим или иным образом Эвин узнает, если браслет исчезнет с моего запястья, но от мысли, что герцог больше никогда… даже пальцем… или вздохом.

Внутри просыпается жуткая пустота.

— Хочу посмотреть комнату! — говорю так громко и резко, что моя фрейлина вскидывает голову. Задираю нос, изображая самое большое счастье, которое только испытывала в жизни. Наверное, так и должна себя вести счастливая избранница короля Артании. — Надеюсь, там и правда много цветов.

Примэль не преувеличивала, когда говорила, что корзины и вазы с цветами занимают все свободное пространство покоев невесты Его Величества — моих покоев.

Комната поистине огромная и, к моему огромному облегчению, очень светлая, с большим круглым балконом, на котором есть все — и диванчик, и кресла, и резной столик, на котором стоит большая фарфоровая чаша с фруктами. Вид с балкончика тот же, что и с галереи — на благоухающую цветущую долину реки. Кажется, если хорошенько прислушаться, можно поймать далекое журчание воды, и едва слышный шорох опадающих цветочных лепестков.

А еще у меня поистине королевская кровать под шелковым балдахином, громадный шкаф, туалетный столик в перламутровой отделке. Еще есть большой стол с письменными принадлежностями, прикроватные тумбы на тонких ножках.

А за аркой справа — огромная купальня, с выложенном прямо в полу бассейном.

Он как раз полный до краев, и над безупречно чистой прозрачной водой поднимается густой пар. Но я не видела девушек, которые бы носили кувшины с водой, хотя чтобы наполнить такую «посудину» им пришлось бы потратить на это несколько часов.

Еще одно чудо техники — эксклюзивно для Его Величества Скай-Ринга?

— Я могу помочь тебе принять ванну, — крутится рядом Примэль. — Это тоже моя обязанность!

Начинает раздражать, что она все время где-то поблизости, как будто знает, о чем я думаю и чего хочу. А может, правда знает? Лу’На наверняка не поскупилась на тузы в рукаве для своей шпионки. Наверняка где-то разжилась фокусами, раз вдруг настолько осмелела, что стала шастать к Эвину как к себе домой.

— Разве у меня не должна быть горничная для такой работы? — Я нарочно говорю с выразительной неохотой подпускать Примэль настолько близко. Нет, конечно, шею она мне вряд ли свернет, но может что-то подсыпать в воду или вытворить любую другую дрянь, после которой я буду послушнее марионетки.

— Конечно, горничных у тебя целый табун, — немного поникнув, отвечает Примэль. — Прислать их к тебе?

— Нет, сейчас я хочу побыть одна. — Снова натянуто улыбаюсь.

Это… гадкое чувство — необходимость притворяться и делать вид, что ее общество мне не по душе, но я буду терпеть его с благодарностью. С большим удовольствием выпалила бы ей в лицо все, что думаю об их с герцогиней играх и о том, что рано или поздно Рэйвен выведет их обеих на чистую воду.

Плачущий, Матильда, когда ты научишься называть его «герцог Нокс»?!

— Моя комната рядом с вашими покоями, Ваша Светлость, — Примэль снова исполняет безупречный реверанс. — Если вам что-то понадобится — в любое время дня и ночи — используйте Свисток и я явлюсь к вам незамедлительно!

Свисток? Это она про маленький серебряный колокольчик на подставке у двери?

Видимо, да, потому что, проследив мой взгляд, Примэль утвердительно кивает и, наконец, выходит за дверь.

Только оставшись одна я могу позволить каплю чувств для себя.

Так потихоньку и сползаю на пол, где стаю, прямо в облако пышных юбок моего красивого платья.

Закрываю лицо руками, уговаривая себе всплакнуть совсем чуть-чуть, чтобы облегчить душу.

Я мечтала о тихом уютном домике с красивыми занавесками на окраине королевства. Мечтала о том, что буду свободна от монастырских обетов, что смогу жить той жизнью, которую сама себе выберу, а не той, которую мне пожелали мои бессердечные родители, оставив на пороге монастыря. Они не спрашивали, хочу ли я всю жизнь провести в сырых стенах, утром пропалывая морковь и капусту, в обед штопая раны солдатам и давая рвотные порошки пьяным кузнецам, а ночью отмаливая души тех, кого было уже не спасти.

Никто не спрашивал меня тогда.

И никто не спросил меня сейчас, хочу ли я притворяться влюбленной и счастливой невестой, готова ли провести вот так… всю свою жизнь!

Я всхлипываю до какого-то болезненного надрыва внутри.

В голове упрямо вертится другая мечта, вдруг заполнившая собой все мои мысли, душу и сердце.

Маленький домик с разноцветными занавески, цветущие белые колокольчики на окнах, разрисованные ставни. Целый противень пышных карамельных булочек, которые я старательно поливаю сливочным кремом.

Дыхание в затылок. Мужское, чуть-чуть пахнущее черным чаем и курительным листом.

Ладони у меня на животе, властно притягивающие спиной к крепкому мужскому телу.

— Тиль… — Его чуть охрипший голос.

Я откидываю голову назад, на сильное надежное плечо.

— Рэйвен… — отзываюсь, шепча в ответ его имя. Теперь мне можно так его называть.

Теперь — и всегда.

— Тиль, какого черта ты валяешься на полу?

Я рассеянно хлопаю глазами.

Уснула что ли?

Немудрено, я же почти не спала последние дни, а еще почти не ела и слишком много думала.

В комнате темно, но после короткого щелчка на столике зажигается круглый светильник с вихрями Аэра за матовым стеклом.