Атомный поезд - Данил Корецкий

Фальков стоял, как бетонный столб. В голове крутились обрывки горячечных мыслей. Хорошо, что нет Галочки и спит Серёжа… Как бы они его не разбудили… Если бы можно было отмотать ленту жизни назад и начать всё заново: выдать замуж Галину, вырастить Серёгу, продвинуть Андрея… Но жизнь, как и БЖРК, никогда не даёт обратный ход.

В дверь ударили кувалды, рама покачнулась, посыпалась штукатурка. Удар, удар, ещё удар! Да что же вы делаете… Ведь ребёнок спит… Ещё удар, ещё… Один угол двери оторвался от стены, сейчас она рухнет…

— Наташа, отойди, ударит! — истошно закричал Фальков, бросаясь к себе в кабинет. Он убегал от падающей двери, от жёстких безжалостных рук группы захвата, от позора…

Раздался страшный грохот, вываливая железными штырями кирпичи, стальная дверь провалилась в прихожую, по ней сквозь клубы пыли пробежали три человека в бронированных, с узкими смотровыми щелями, шлемах, в тяжёлых жилетах, с толстыми щитами и короткими автоматами в руках. Следом ворвались штатские: два огромных атлетических блондина и несколько человек обычных габаритов. Но все они опоздали.

Прометей ворвался в кабинет, пробежал его насквозь и всем своим грузным телом ударил в высокое хрупкое стекло, проломил его и, в ореоле осколков, вылетел в прозрачный прохладный воздух ночной Москвы, взлетел над прекрасным ночным пейзажем, ценой в десять тысяч ничего не стоящих долларов, но продолжать полёт не смог, потому что это удел ангелов, а не бесов. Кувыркаясь, он падал вниз, беспомощно развевались полы халата, как у тряпичной куклы болтались руки и ноги, но это продолжалось недолго, всего несколько секунд, после чего тело бывшего генерала смачно врезалось в землю.

В резидентуре ЦРУ в посольстве США в Москве царило траурное настроение. В программе новостей одной из главных сенсаций прозвучало известие о самоубийстве высокопоставленного сотрудника Генштаба, генерал-майора Вениамина Сергеевича Фалькова. Бицжеральд почувствовал, как всё поплыло у него перед глазами. Значит, всё-таки это никакая не мнительность агента и не нервное расстройство, а настоящий провал!

Ведущая программы — красивая женщина с пикантной короткой стрижкой и пухлыми губами сказала, что самоубийство произошло на бытовой почве, кроме того, рассматривается и версия несчастного случая. Долгим крупным планом показали самого Прометея, лежащего сломанной куклой на залитом кровью асфальте.

Ещё семь лет назад информация о смерти шпиона никогда бы не стала достоянием гласности, и контрразведка могла использовать эту тайну в своих целях. Например, от имени покойного вести какую-то игру с резидентурой. Скажем, выманить самого Бицжеральда или кого-нибудь из сотрудников на «моменталку» или контейнерную операцию и захватить их с поличным. А поскольку последствия захвата заранее предусмотреть трудно, то и Бицжеральд мог лежать на земле в луже собственной крови… Бр-р-р! Его передёрнуло. При такой профессии это вполне реальный вариант.

Хорошо, что в России журналисты так усердно делают свою работу, что предупреждают иностранных разведчиков об опасности и срывают козни ФСБ! Они называют это «свободой печати», но даже в Штатах, где свобода печати возведена в абсолют и является одним из главных столпов американской демократии, самые влиятельные газеты и телеканалы не стали бы в ущерб ФБР подыгрывать шпионам!

Заперевшись в кабинете, Бицжеральд взвесил все последствия происшедшего. Утрачен многолетний источник информации, особенно важный сейчас, когда Центр интересуется «Мобильным скорпионом». Печально, конечно, но ничего особо страшного не произошло. В ЦРУ, кроме него — Генри Ли Бицжеральда, есть техническая разведка, есть нелегальная сеть агентуры, есть специальные офицеры, способные прибыть на место и добывать информацию гораздо эффективнее, чем посольская резидентура… А вот у самого Бицжеральда есть только он один! И ему крайне нежелательны те неприятные последствия, которые могут возникнуть! Много лет контакты между покойным Прометеем и резидентурой поддерживал Курт. Отработка связей шпиона неизбежно приведёт к нему. А он укажет на военного атташе. Если уже не указал: ведь в последнем звонке Фальков прямо обвинил Курта в возможном провале! Да-а-а… Конечно, «холодная война» закончилась и «острые акции» вроде бы не приветствуются, однако что делать, если без них не обойтись?

* * *

Размашистым шагом господин Слепницкий спустился вниз по мраморной лестнице, почти обогнав бесшумный лифт с прозрачными стенками. В просторном и комфортабельном холле «Мариотт Гранд отеля» тихо и проникновенно звучала живая музыка: пианистка в белом бальном платье и скрипач во фраке вкладывали в игру не только мастерство, но и душу. Толстый ворсистый ковёр гасил шаги, респектабельная публика в холле разговаривала тихо и уважительно, вышколенные швейцары и секьюрити зорко смотрели: не надо ли кому-то помочь.

Курт хотел зайти в «Самобранку», съесть великолепное карпаччо из говядины, каких не делают даже в Европе, запить рюмкой хорошей водки, отмечая начало нового делового дня, но времени было не очень много, и он ограничился чашкой кофе в лобби-баре. Он прожил здесь уже пять дней, без предварительного заказа номер обходился в триста долларов за сутки, прижимистому Курту это не нравилось. Но домой идти нельзя, туда приходила милиция, и, хотя объяснений этому могло быть тысяча и одно, он исходил из одного — самого худшего: девушка в «Ночном прыжке»! Эта скотина Федька сработал очень грубо, и неудивительно, если он засветился…

Свой телефон Курт сразу же выбросил, чтобы не смогли запеленговать, а себе купил два новых, один использовал для разговора с Бицжеральдом, после чего тоже выбросил, а второй оставил себе.

Этот долбаный американец явно чем-то недоволен, это чувствовалось по голосу. Все расспрашивал, что сказал этот долбаный генерал, дословно! Ну, ничего, обойдётся… Они нужны друг другу, а значит, любое недовольство надо засунуть в задницу. Через час у них встреча, и, скорей всего, разговор пойдёт о том, что делать с Федькой. А что делать… Федьку надо спускать, хотя от него было немало пользы. Вот только подобрать исполнителей будет трудновато: в Москве его хорошо знают, значит, чтобы не засветиться, надо привозить кого-то из провинции. А то можно так нарваться, что тебя самого спустят…

Допив кофе и оставив на столике триста рублей, Курт направился к выходу. Швейцар с поклоном сказал «До свидания», оборудованные фотоэлементом стеклянные двери плавно разъехались в стороны, выпуская его на загазованную Тверскую. Жарко, воздух плывёт, размягчается асфальт, ни ветерка. Он протискивался сквозь дрожащее марево, и вдруг все вокруг замерло, как в стоп-кадре. Предчувствие чего-то ужасного почти парализовало его, превратив в соляную статую. В стоящей возле отеля красной «Мазде» плавно поехало вниз тонированное стекло, и это было как-то связано с тем, что должно произойти. Зачем этот долбаный америкашка так выпытывал подробности разговора с генералом? Ведь они скоро встретятся, тогда можно поговорить подробно, не доверяясь телефону… А Бицжеральд терпеть не может телефонов! Значит, он знал, что встреча не состоится? Да, точно, он не собирался идти на встречу! Или знал, что туда не придёт Курт!