Атомный поезд - Данил Корецкий

— Есть, товарищ подполковник, — ответил майор Маслов, как и положено по уставу.

В четверг Фалькова с утра вызвали к начальству. Полтора часа он просидел в приёмной у генерал-лейтенанта Моисеева, потом удостоился короткой аудиенции.

— Чем вызван ваш рапорт о переводе в другой отдел? — холодно осведомился монументальный хозяин огромного кабинета с настоящими дубовыми панелями.

— Честно говоря, я засиделся на одном месте, товарищ генерал-лейтенант, — ответил Фальков, стараясь быть как можно более убедительным. Хотя понимал, что убедительности в таком объяснении быть не может. Особенно когда оно исходит не от двадцатипятилетнего старшего лейтенанта, а от убелённого сединами и отягощённого излишним весом генерала. Но не скажешь же начальнику, что, выполняя задание иностранной разведки, генерал Фальков пытается поближе подобраться к секретам БЖРК!

— Так, может, отправитесь в Красноярский лес? — поднял бровь Моисеев. — Комдив Осипенко уходит на пенсию, вот и приложите силы на новом месте. Там есть где развернуться!

— Гм… Я бы с удовольствием, товарищ генерал-лейтенант… Но дело в том, что жена не может выезжать из Москвы по состоянию здоровья. К тому же у меня маленький сын, а дочь заканчивает школу…

Начальник поднял вторую бровь.

— Это ведь ваш второй брак?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

— И отец вашей жены всеми нами уважаемый Степан Иванович Бабенко?

Фальков поёжился. Ему давно не задавали таких вопросов — с тех пор, как стал генералом. А до того задавали часто, и в каждом слышался намёк на желание поправить карьеру выгодной женитьбой. Собственно, так оно и было.

— Да. К сожалению, тесть безвременно ушёл из жизни, товарищ генерал-лейтенант.

Брови Моисеева опустились.

— Но ведь он успел?

— …Что? Простите, товарищ генерал-лейтенант, я не понял вопроса…

— Можете идти. У меня нет возражений против вашего перевода. Заполните в приёмной нужные документы и оставьте у моего порученца.

Когда большая полированная дверь закрылась за Фальковым, монументальность хозяина кабинета вмиг испарилась.

— Ах, гадёныш! Засиделся он на одном месте, сука! Скоро насидишься в другом! И как Степан Иванович пригрел на груди такую гадину!

Моисеев снял телефонную трубку.

— Да, ты был прав. Он рвётся к ракетным секретам. Да, конечно. Продержим сколько надо.

В приёмной Вениамин Сергеевич два часа вписывал в анкеты сведения, которые уже десятки раз включались в его личное дело и были хорошо известны кадровикам. Когда он попросил бланки с собой, адъютант-подполковник вежливо, но твёрдо отказал, сославшись на их чрезвычайную секретность. Принимая заполненные анкеты, подполковник бросил на генерала странный взгляд. Как будто он знал о нём нечто, не известное всем остальным людям.

Остаток дня прошёл в напряжённой работе: в один день причудой судьбы оказались впрессованными десятки важных, срочных и неотложных дел. Посетители, бумаги, телефонные звонки и шифротелеграммы. Только около восьми часов генерал разбросал наконец все дела и отправился домой. Уже в машине он стал прокручивать в памяти беседу с Моисеевым. Похоже, что генерал-лейтенант совсем недавно читал его личное дело. Зачем? В связи с рапортом на перевод? Но это уровень компетенции отдела кадров… И зачем понадобилось в десятый раз заполнять анкеты? И этот странный взгляд адъютанта… Неужели кольцо сжимается?

— Давай поездим по городу, — сказал он водителю. — Просто покатаемся по Москве. Что-то я устал…

Они долго колесили по городу, генерал внимательно поглядывал в зеркальце, проверяя, нет ли за ним за «хвоста». Но ничего подозрительного заметить не удалось, и он распорядился ехать к дому. Пальцы всё же подрагивали, сердце неприятно ныло в груди.

Жена встретила Фалькова в прихожей.

— Я целый день не могла с тобой связаться! Прямой телефон не отвечал, приёмная тоже…

— Сегодня был очень напряжённый день, — ответил Вениамин Сергеевич. — Много дел, очень много. Даже не помню, когда было столько.

— И у меня тоже, — всплеснула руками Наталья Степановна. — Сколько мы ждали участка под дачу, а сегодня позвонили — пятнадцать соток в Малаховке по бросовой цене, приезжайте смотреть! Очень срочно: или сегодня, или никогда… Ты не отвечаешь, домработница, как назло, заболела, Серёжу оставить не с кем… Пришлось взять его с собой, в результате он остался без дневного сна и очень устал. Но участок хороший и цена…

— Во сколько это было? — перебил Вениамин Сергеевич бойко тараторящую супругу.

Наталья Степановна недоуменно замолчала.

— Часов в одиннадцать. А приехала я уже около трёх.

— А Галя?

Жена улыбнулась.

— Наверное, у неё единственной был приятный день. После школы она встретилась с очень приличным мальчиком, он пригласил её в кафе, и они очень мило провели время. Она хочет привести его и познакомить с нами… Ты меня не слушаешь, Веня?

Прометей расстегнул воротник форменной рубашки. С одиннадцати до двух все члены его семьи находились вне дома и были заняты внезапными делами. И он был очень занят. Все были заняты настолько, что не могли внезапно вернуться в свою квартиру.

— К нам кто-нибудь приходил?

— Нет, — удивлённо покачала головой жена. — Правда, меня полдня дома не было… Но Валюта обязательно бы сказала…

Да, консьержка… Она посмотрела точно так же, как адъютант Моисеева. Как будто ей тоже известно больше других.

Вениамин Сергеевич обошёл жену и, осматриваясь, пошёл по квартире. В первую очередь зашёл к себе в кабинет. Все вещи находились на тех же местах, где он их оставил. Никаких следов пребывания посторонних. Но когда негласный обыск производят профессионалы, то следов не остаётся.

— Наталья, посмотри внимательно, все ли вещи на местах!

— А что случилось?

— Делай, что я тебе сказал! — повысил голос Вениамин Сергеевич, а про себя добавил: «Дура!»

Прометей, крадучись, продолжил обход квартиры. «Надо было оставлять секретные метки: волосок, кусочек бумажки, нитку», — раздражённо попенял он Вениамину Сергеевичу.

«Но если каждый день ставить такие метки в собственной квартире, а потом их проверять, выверяя доли миллиметра и вспоминая, не было ли сквозняка, не трогал ли вещи сын или дочь, или жена, — то можно свихнуться», — возражал Прометею Вениамин Сергеевич.

И он был прав: психическое расстройство — нередкий конец для шпиона. И Прометей тоже был прав. А наметившееся раздвоение сознания подтверждало последний тезис.

Прометей приблизился к телефону и снял трубку с аппарата. Приложил её к уху и набрал первый попавшийся семизначный номер. Отключился. Снова набрал. Опять отключился. Гудок появлялся с секундным опозданием. Это могло ничего не значить, а могло значить очень многое.