Чужой клад - Александра Девиль

— По правде сказать, и я не вижу ничего хорошего, когда бабы рядятся в мужчин, а мужчины — в баб, — грубовато заявил Илья. — Вся эта глупая мода пошла от французских и италийских куртизанов.

— Не только куртизаны, иные дипломаты подхватили эту моду, — заметил Денис. — Вот известный шевалье де Бомон[18], выполняя тайное поручение Людовика XV, недавно явился в Петербург в женском костюме и вел переговоры с императрицей. Наши придворные до сих пор гадают, к какому полу он принадлежит.

Насте показалось, что Денис нарочно перевел разговор в игривую светскую болтовню. Она решила, что он старается отвлечь трусоватых Боровичей, дабы они не догадались о Настином отъезде и не помешали ей.

— Останьтесь у нас на ужин, Денис Андреевич, — попросила Гликерия. — Мы непременно должны отпраздновать чудесное спасение Насти.

За ужином Денис тоже старался избегать разговоров об убийствах и опасностях, а все больше болтал о вещах, которые могли бы составить ему репутацию легкомысленного придворного сплетника.

Зато Остап Борисович Новохатько был занят в своем доме делом отнюдь не шуточным. Он писал серьезное и даже слегка сердитое письмо Татьяне Степановне Криничной. От душевного расстройства буквы прыгали у него перед глазами и плохо складывались в строки:

Я бы не стал беспокоить Вас, достопочтенная Татьяна Степановна, но давнее знакомство и добрые чувства к Вашему семейству не позволяют мне равнодушно наблюдать, как невинное создание развращается, поддавшись влиянию порочного человека. Не так давно в Глухов явился некий господин Т. Он приехал из Санкт-Петербурга, а до этого побывал во многих европейских столицах. И повсюду на его пути оставались обманутые, брошенные в плачевном положении девушки и женщины. Это человек без всяких христианских понятий, он спит даже с собственной теткой. Уж не знаю, какой ереси, каких сатанинских навыков набрался он за границей, но только влияние его на женский пол поистине гибельно. Даже Ваша дочь, известная своей строгостью, поддалась его дьявольским чарам. А ведь он не смотрит на таких, как она, всерьез. Он из тех столичных щеголей, для которых все мы — провинциалы, хуторяне, хохлы, черкасы и просто нестоящие людишки. Знаю, что Вы, уважаемая Татьяна Степановна, ни за что бы не отпустили свою дочь в Глухов, если бы могли предвидеть, какому испытанию подвергнется здесь ее гордость и добродетель. Умоляю Вас как можно скорее приехать за дочерью и увезти ее подальше от чужого, порочного и надменного совратителя, который поступит с ней так же безжалостно, как и с предыдущими жертвами.

Преданный Вам Остап Новохатько

Довольный своим эпистолярным талантом, «синьор Казанова» запечатал и немедленно отправил письмо с нарочным.

Ленис и Настя не отступили от задуманного и утром следующего дня покинули Глухов. Для Веры Денис придумал складное объяснение своему отъезду: будто направляется он в Чернигов смотреть старинные рукописи, найденные в одной из тамошних церквей. Он взял в дорогу не «тетушкиного» кучера, а своего давнего слугу Еремея, который сопровождал его от Петербурга. О том, что между Денисом и Настей существует своеобразный заговор, Вера не заподозрила: ведь «племянник» выехал из города рано утром, когда Настя и Боровичи еще только собирались на репетицию в театр. Она даже обрадовалась, что научные дела отвлекли Дениса от общества красавицы казачки.

Настя надеялась, что никто не свяжет между собой ее отъезд и Томского, поскольку Чернигов и село Кринички возле Полтавы располагались по разные стороны от Глухова.

Иван Леонтьевич, с которым Денис накануне обо всем договорился, проследил за тем, чтобы исчезновение Насти из парка прошло незамеченным. Боровичи занимались в музыкальном павильоне, Яков сказался больным и ушел, других актеров и слуг Шалыгин под разными предлогами удалил. Единственный, кто встретил Настю возле ворот, был Тарас.

— Вы куда-то поспешаете, панна? — спросил он с удивлением. — А я тут хотел вам сказать…

— Я должна уехать в Кринички, это очень важно, — ответила Настя, с тревогой поглядывая по сторонам. — Но ты никому о том не говори раньше времени. После Иван Леонтьевич объявит, ему все известно. А у тебя какие новости, Тарас? Рассказывай, только быстро.

— Я уговорил-таки Мотрю назвать мне имя того разбойника, которого пан Томский застрелил. Это, оказывается, конюх Гаврила из имения ваших родичей. Мотря его видела, когда приезжала с панами в село. Говорит, он ей сразу показался разбойником.

— Отчего же она не назвала его раньше? — удивилась Настя.

— Боялась, что его дружки ей отомстят. Она думает, что этот самый Гаврила и поджег конюшню в панском имении.

— Ах да, конюшня… — вспомнила Настя. — Ведь Харитон Карпович вернулся в имение из-за этого пожара. Ну, пусть хоть теперь Мотря всем расскажет о Гавриле.

— Нет, теперь она еще больше боится, — вздохнул Тарас. — Говорит, теперь ее будут ругать за то, что сразу промолчала.

— Вот беда… И надо бы мне в этом разобраться, да пора ехать. Ладно, Тарас, вы уж с Мотрей до моего возвращения ничего не затевайте. Приеду — тогда все и обдумаем. А самое главное — старательно учите слова из пьесы, чтобы потом самим не опозориться да Ивана Леонтьевича не подвести. Ну, бывай, Тарас. Помни об осторожности, все примечай и Мотрю береги.

Расставшись с Тарасом, Настя выпорхнула на улицу и стремительно понеслась вперед, к тому месту, где под укрытием раскидистых дубов ее ждала дорожная карета, запряженная парой лошадей. Быстро оглядевшись по сторонам, девушка юркнула в заранее распахнутую дверцу. Задернутые шторы создавали внутри кареты полумрак, из которого загадочно и призывно блестели глаза Дениса.

— Доброе утро, мадемуазель, прошу вас, — сказал он скороговоркой и чуть отодвинулся, приглашая девушку сесть рядом.

Однако Настя, словно не заметив его жест, уселась напротив. Рядом с собой она положила небольшой узелок, в который были собраны мелочи, необходимые каждой женщине даже в самой короткой дороге.

— Никто не видел, как вы уходили? — спросил Денис.

— Только один Тарас, я встретила его возле ворот. Кстати, он сказал мне, что Мотря узнала того разбойника, которого вы застрелили. Это Гаврила, конюх из поместья Боровичей. Наверное, это именно он поджег барскую конюшню, а потом сбежал к разбойникам. Может, он был зол на Заруцкого. Ведь, по правде говоря, Харитон Карпович управляется с людьми очень круто.

— Но напали эти люди почему-то на вас, — пробормотал Денис. — А Мотря еще кому-нибудь рассказала, кроме Тараса?

— Нет, никому. И я велела Тарасу, чтобы они с Мотрей помалкивали до моего приезда.

— Вы очень правильно сделали, — одобрил Денис и после паузы с улыбкой добавил: — Представляю, как за время нашего отсутствия изведутся глуховские сплетники! Ваше похищение — это сейчас главная загадка в городе, а вы вдруг уехали! Кумушкам некого расспросить о подробностях. Да и приставы, наверное, будут недовольны. Как бы еще не кинулись вам вдогонку.