Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

достопримечательностью города: букинистический магазин «Стейдж-бук хаус».

Бар был почти полон, но Дайана все же отыскала пару свободных мест за уютным столиком в том самом месте, где когда-то, во времена процветания «Стейдж-бук хаус» я отыскал подлинное сокровище: политические карикатуры девятнадцатого века. Моя спутница помахала рукой, подзывая официантку, достаточно молодой возраст которой позволял надеяться, что нас обслужат еще до ее кончины, потом повернулась ко мне:

— Думаю, для шерри сегодня слишком жарко, так что я тоже возьму пиво.

Решительное выражение ее лица произвело на меня должное впечатление.

— Хорошо, пусть будет два пива.

Дайана первой схватила со стола меню.

— Ты не возражаешь, если я закажу тапас?

— Разве от моих возражений что-то изменится? Валяй, заказывай, но смотри, чтобы хватило нам обоим. И не забудь, что я не люблю оливки.

— А я уже позабыла. Ага, ты ничего не имеешь против оливкового масла, но не ешь оливки. Так? Кстати, чем тебе не нравятся оливки?

— Ты действительно хочешь это услышать?

— Пожалуй, нет. Итак, Алан, ты устал от работы? Спекся? Или все дело в кризисе середины жизни?

За годы общения с Дайаной я привык к тому, как она излагает мысли, и приобрел определенный навык, позволявший не спотыкаясь следовать по петляющей тропинке ее логики.

— Может быть. Не знаю. Вообще-то я об этом не думал, но, возможно, в твоем предположении что-то есть.

Я никогда не считал себя человеком, склонным сомневаться в своей профессиональной пригодности или терзаться сомнениями по поводу избранного пути, но все же потратил несколько минут на то, чтобы ввести Дайану в курс дела. Я рассказал ей о пациентке, считающей своего мужа идиотом, и о дилемме с загрузкой посудомоечной машины, попытавшись таким образом прояснить для собеседницы ситуацию, которая подорвала мою веру в собственные силы.

— Рауль бы с ней согласился. Иногда я ловлю его на том, что он переставляет после меня грязные тарелки в посудомойке.

— Нет, нет, нет! — запротестовал я. — Разница в том, что Рауль не считает тебя ущербной из-за того, что ты не так поставила тарелки, как не считает и твою неспособность освоить правильную технику их закладки доказательством того, что ты его не любишь.

— Ошибаешься, — возразила Дайана. — Рауль определенно считает меня ущербной, но он считает меня ущербной независимо от того, как я ставлю эти дурацкие тарелки. Он все равно меня любит. Почему он все равно меня любит? Потому что мои недостатки не перевешивают моих достоинств. Между прочим, именно в этом и состоит, как говорил Фрейд, психическое здоровье — ощущать себя достойным, несмотря на недостатки.

— Нет, Дайана, Фрейд так не говорил. Он говорил, что психическое здоровье — это способность любить и работать. Но в остальном ты права. Именно это я и пытался сказать. Молодец. Запиши себе балл.

Дайана нахмурилась. Ей не нравилось, когда ее поправляли, а особенно когда уличали в мошенничестве с цитатами из великих мертвецов.

Вовремя подошедшая к столику официантка вежливо выслушала наши последние ремарки, делая вид, что такого рода перебранки ей не в новинку. Затем, приняв от Дайаны заказ, она неспешно удалилась в направлении той части ресторана, которая в моей памяти все еще ассоциировалась с отделом интеллектуальной литературы.

— Мы оба прекрасно понимаем, что беспокоит тебя вовсе не принцесса посудомойки, — сказала Дайана. — Тогда что?

— Мне больше нравится называть ее Кухонной Леди. Но, отвечая на твой вопрос, скажу так: я не знаю.

Она рассмеялась:

— Да уж, похоже, тебя действительно зацепило. Ты в последнее время часто такой задумчивый?

Я ответил ей улыбкой.

— Нет, Дайана, я действительно не знаю. Просто не знаю.

Если я сам ничего не знаю, у Дайаны всегда найдется парочка объяснений, которыми она не преминет поделиться.

— Может быть, прошлогодний диагноз?

— Что?

Официантка вернулась с пивом. Я приложился к стакану и осушил его не менее чем на треть. В жаркий день нет ничего лучше первого глотка холодного пива. Ничего. К сожалению, в это «ничего» входит и второй глоток холодного пива в жаркий день, а потому я и постарался насколько возможно удлинить первый.

Дайана, прежде чем прояснить брошенное обвинение, наполовину осушила свой бокал.

— Помнишь ту женщину, что погибла от взрыва на улице возле нашего офиса? Твои… э… скажем так, «просчеты» — это не слишком сильное слово? — в том деле стали косвенной причиной гибели нескольких человек. Я правильно говорю?

Я откинулся на спинку стула.

— Ну-у, — проговорил я, вытаскивая из груди нож, чтобы использовать его для самозащиты.

Она подалась вперед, положила левую руку на мое запястье, а правой поднесла к губам стакан.

— Теперь ты меня слушаешь?

— Конечно.

— На твою долю выпало несколько очень тяжелых дел. Вся эта прошлогодняя заварушка с детьми и бомбами. Защита свидетелей, в которую ты сам впутался. В общем, тебе бы никто не позавидовал. Иногда я думаю, что правительству следовало бы повесить на двери твоего офиса что-то вроде предупреждающего знака. Все это не могло не сказаться.

Я покачал головой. Аргумент вовсе не показался мне убедительным.

— Поверь, я не жалею о том, что взялся тогда за те дела. Не о них я думаю, когда сижу за столом и не знаю, зачем мне все это. Нет, сомнения приходят именно тогда, когда возникают ситуации подобные сегодняшней, когда я не могу помочь бедняжке с ее посудомоечной машиной.

— Поясни.

— Меня угнетают дела, в которых шаг вперед означает два назад. Ты и сама знаешь: бывает депрессия, которая не поддается лечению. Муж бьет жену, а она все равно к нему возвращается. Или ты рассчитываешь, что результат проявится через шесть месяцев, а его нет и по прошествии года. Такие дела сводят меня с ума. Люди приходят в офис и словно бросают тебе вызов: ну-ка, помоги мне. Пусть их не очень много, однако бывают дни, когда кажется, что таких случаев большинство и что ты не сделал ничего, чтобы помочь своим пациентам.

— Ну и что? Со мной такое тоже случается.

— И тебя это не беспокоит?

— Нет, не беспокоит. Ну ладно, немножко. Но я это как-то переживаю. — Она вытерла губы салфеткой. — Знаешь, раньше я полагала, что моя работа заключается в том, чтобы помогать людям становиться лучше. Теперь я поняла, что ошибалась. Смысл моей работы в том, чтобы лучше их экипировать, подготовить к возможным стрессам. «Дай человеку рыбину, и он ее съест…» Ну, ты в курсе. Не сомневаюсь, что тем же самым занимаешься и ты, хотя, может быть, не всегда отдаешь себе в этом отчет.

— Не знаю. Может быть, это не самый лучший