Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - Вячеслав Никонов

После часового перерыва съезд уже 27 октября (9 ноября) — без прений и поправок — почти единогласно (против 1 голос, воздержались — 8) поддержал Декрет о земле — мощнейшее орудие переворота, которому еще только предстояло завоевать страну для большевиков.

В 2.30 утра наступило напряженное молчание. Каменев зачитывал Декрет об образовании правительства:

— Образовать для управления страной впредь до созыва Учредительного собрания Временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом народных комиссаров. Заведывание отдельными отраслями государственной жизни поручается комиссиям, состав которых должен обеспечить проведение в жизнь провозглашенной съездом программы в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих. Правительственная власть принадлежит коллегии председателей этих комиссий, т. е. Совету народных комиссаров. Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному исполнительному комитету»[3162].

Залу известны и вызвали аплодисменты три кандидатуры — Ленина, Троцкого и Луначарского. Не звучат фамилии Каменева, которого планируют на руководство ЦИК, и Зиновьева, намеченного главным редактором партийного органа.

Против чисто большевистского состава правительства выступили новожизненец Авилов, который, словами Суханова, «сделал все, что мог»:

— Новая власть в том виде, как она намечается, не в состоянии справиться с разрухой; ее предложение мира не найдет отклика в Европе, а между тем корниловская реакция собирает свои силы и грозит удесятерить опасность. Спасение в том, чтобы устранить раскол внутри демократии. Власть должна быть создана по соглашению между советскими партиями. Для этой цели съезд должен избрать временный Исполнительный комитет[3163].

Карелин объяснял, почему левые эсеры не войдут в правительство:

— Вступление в большевистское министерство создало бы пропасть между нами и ушедшими со съезда отрядами революционной армии — пропасть, которая исключила бы возможность посредничества между большевиками и этими группами[3164].

На защиту правительства большевиков вышел Троцкий. Суханов счел, что «он был очень ярок, резок и во многом совершенно прав»[3165].

— Если бы реальные силы были действительно против нас, каким образом могло бы случиться, что мы одержали победу почти без кровопролития? Нет, изолированы были не мы, а правительство и якобы демократы… Несмотря на то что оборонцы всех оттенков в борьбе против нас не останавливались ни перед чем, мы их не отбросили прочь, — мы съезду в целом предложили взять власть. Как нужно извратить перспективу, чтобы после всего, что произошло, говорить с этой трибуны о нашей непримиримости! Когда партия, окутанная пороховым дымом, идет к ним и говорит: «Возьмем власть вместе!» — они бегут в городскую думу и объединяются там с явными контрреволюционерами. Они — предатели революции, с которыми мы никогда не объединимся!

Слова добивается представитель Викжеля и обрушивает на съезд ушат холодной воды, оглашая уже разосланный телеграфом по всей стране ультиматум. Викжель не признает полномочия съезда, осуждает захват власти одной партией, передвижение войск будет осуществляться только по распоряжению ЦИК старого состава. В случае репрессий в отношении железнодорожников Викжель оставит столицу без продовольствия. «Съезд встрепенулся под ударом, — писал Троцкий. — …Момент для удара выбран соглашателями во всяком случае неплохо. Лица президиума озабочены. К счастью, Викжель вовсе не безусловный хозяин на путях сообщения. На местах железнодорожники входят в состав городских Советов». У президиума в запасе свои — вполне лояльные — железнодорожники с прямо противоположными оценками.

— Никаких разговоров о неправомочности съезда быть не может, — авторитетно заявляет Каменев. — Кворум съезда установлен не нами, а старым ЦИКом. Съезд является верховным органом рабочих и солдатских масс[3166].

Состав Совнаркома ставится на голосование. Против 150 голосов всей наличной оппозиции.

Постановление: «Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров… Контроль за деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному Исполнительному комитету»[3167].

Председатель Совнаркома — Ленин, наркомы: внутренних дел — Рыков, земледелия — Милютин, труда — Шляпников, по делам военным и морским — комитет в составе Антонова-Овсеенко, Крыленко и Дыбенко, торговли и промышленности — Ногин, народного просвещения — Луначарский, финансов — Скворцов-Степанов, по иностранным делам — Троцкий, юстиции — Оппоков (Ломов), продовольствия — Теодорович, почт и телеграфов — Авилов (Глебов), по делам национальностей — Сталин. Пост наркома по делам железнодорожным остался временно вакантным.

Все члены первого советского правительства ранее сидели по тюрьмам. Никто из них никогда не был на руководящих должностях и ни разу не заходил в министерства, которые предстояло возглавить.

Заключительным аккордом съезда было избрание нового ЦИК. Среди полного беспорядка в стремительно пустеющем зале оглашается длинный список мало знакомых имен. Из 101 члена — 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 новожизненецев. Постановлено пополнить состав в дальнейшем представителями других организаций. Если захотят. В 5.15 утра съезд завершился. Немногие оставшиеся огласили зал звуками «Интернационала» и возгласами:

— Да здравствует революция! Да здравствует социализм![3168]

Устало повалили к выходу. История была сделана.

За весь съезд Ленин и его коллеги ни разу не упомянули о марксизме или диктатуре пролетариата. Все принятые Декреты считались временными и подлежали утверждению Учредительным собранием. Ленин не спешил раскрывать карты. СНК подтвердил, что выборы Учредительного собрания пройдут в назначенный срок — 12 ноября.