Я был адъютантом Гитлера. 1937 - 1945 - Николаус фон Белов

К новому стилю руководства вермахтом следовало подходить с совершенно другими масштабами, нежели к традиционному руководству в духе представлений генерального штаба сухопутных войск. Этому штабу новый стиль оказался непонятен. Ему не удалось приспособиться к изменившимся условиям. Результатом явилось то, что пострадавшее из-за кризиса Бломберг – Фрич взаимное доверие между фюрером и сухопутными генералами так и осталось невосстановленным.

Вследствие этого я оказался среди нашей адъютантуры в затруднительном положении. Шмундт и Энгель энергично старались установить доверие между Гитлером и Браухичем. Они с неодобрением наблюдали за поведением Геринга, который осложнял их усилия. Я не мог не присоединиться к их аргументам, но не мог и открыто занять позицию против Геринга: ведь он был моим главнокомандующим. С другой стороны, я считал пассивность армейских генералов со времен кризиса из-за Фрича непригодной для того, чтобы исключить влияние Геринга на дела сухопутных войск. Таким образом, я находился в состоянии раздвоенности, о чем мог поговорить откровенно только с одним Ешоннеком. Мой контакт с ним становился все более тесным и личным.

Я знал, что Ешоннек все сильнее становился самым доверенным советчиком Геринга и его назначение на пост начальника генерального штаба люфтваффе – лишь вопрос времени. Я просил Ешоннека раскрыть Герингу последствия его поведения и разъяснить, что в интересах целого было бы полезно, чтобы он содействовал установлению доверия между Гитлером и Браухичем. Я говорил Ешоннеку: Гитлер прислушивается к Герингу, тот может сказать фюреру все, что хочет, и способен повлиять на него. Ешоннек должен воздействовать на Геринга, внушив и наглядно показав ему необходимость основанного на доверии сотрудничества всех трех главнокомандующих – его самого, Редера и Браухича. Ешоннек полностью разделял мое мнение, но видел огромную трудность в том, что Геринг считал себя стоящим на одной ступени с Гитлером, а отнюдь не со своими коллегами из сухопутных войск и военно-морского флота.

Впрочем, у Ешоннека хватало и собственных забот. Он ожидал своего предстоящего назначения начальником генштаба люфтваффе со смешанными чувствами, ибо знал: сотрудничество с Герингом и его друзьями, летчиками времен Первой мировой войны, будет трудным. Ведь они самые близкие советчики Геринга и принципиально настроены против генштаба, поскольку не желают признавать его претензии на руководство люфтваффе. К сожалению, Ешоннек потерял и доверие Мильха, а потому оказался довольно одиноким перед лицом поставленной Герингом генштабу задачи: удвоить силу люфтваффе, численность летного состава и зенитную артиллерию. Особенные опасения внушал ему приказ Геринга создать позади Западного вала так называемую зону воздушной обороны с оборудованными позициями для зенитной артиллерии и прожекторов. Для осуществления такой огромной программы вооружения не хватало необходимого сырья и подготовленных кадров – это были те узкие места, которые тормозили расширение люфтваффе. Геринг неоднократно обещал при помощи Четырехлетнего плана создать для своей люфтваффе привилегированное положение. Но на практике все это выглядело иначе.

Приказ Геринга о создании зоны противовоздушной обороны «Запад» явился типичным примером его тесного сотрудничества с Гитлером в тот год. В раздражении фюрера, вызванном сопротивлением сухопутных войск постройке Западного вала, Геринг увидел шанс показаться ему в хорошем свете. Зона воздушной обороны должна была протянуться в качестве второй линии Западного вала вдоль всей западной границы Германии. В качестве ее вооружения предусматривались главным образом 88-миллиметровые зенитные орудия (флак ) для противовоздушной обороны. Позиции их следовало оборудовать так, чтобы их можно было бы эффективно использовать и в наземном бою для отражения танков. Сухопутные войска рассматривали план Геринга как вмешательство в их дела и были этим недовольны.

Ешоннек критиковал решение Геринга как ослабляющее собственные задачи люфтваффе. Требовавшееся для увеличенного выпуска зенитных орудий сырье следовало в этом случае отбирать у производства самолетов и строительства аэродромов, причем в тот самый момент, когда на основе политического развития возможность войны против Англии впервые перешла в область генштабистского планирования. Правда, Геринг уверял своих сотрудников, что Гитлер желает примирения с Англией, а войны не хочет. Тем не менее задача генштаба – быть готовым ко всему. Ешоннек же был твердо убежден в том, что война в 1938 г. еще не грозит. Его основной заботой были выпуск самолетов и их поставка в войска. Он не питал никакого доверия возглавляемому Удетом Техническому управлению и боялся, что требования генштаба люфтваффе в отношении конструирования, производства и поставки бомбардировщиков выполнены не будут. Ешоннек радовался, что «Ме-109» хорошо зарекомендовал себя как истребитель. Истребители были страстью Удета. Что же касается бомбардировщиков, то он отдавал предпочтение пикирующим (они сокращенно именовались «штука» ), которые Ешоннек считал переходным вариантом до тех пор, пока нет хорошо работающих приборов наведения на цель для бомбометания в горизонтальном полете.

Я был успокоен тем, что в генеральном штабе люфтваффе царило ясное представление о вооружении летных частей, но заклинал Ешоннека подействовать на Геринга так, чтобы тот вел себя более трезво с Гитлером, не давал ему ложных обещаний и не допускал приукрашивания действительности. У меня сложилось впечатление, что у Гитлера имеется преувеличенное представление об эффективности действий люфтваффе, чем на самом деле; он целиком полагается в области авиации на Геринга и доверяет данным последнего. Что же касалось тогдашнего начальника генштаба люфтваффе генерала Штумпфа, тот политические отношения с Англией воспринимал серьезнее, чем Ешоннек.

Противоречие между серьезными опасениями и радостной беспечностью – вот что характеризовало настроение руководящих лиц государства, вермахта и партии в 1938 г. Широкие массы народа были счастливы и довольны… Доверие к Адольфу Гитлеру и вера в его стремление к миру захлестывали все опасения.

Моя служба снова началась поездкой – на этот раз 31 июля в Бреслау на «Германский праздник гимнастики». Гитлеру захотелось посмотреть его. Особенно привлекали к себе внимание различные группы из заграницы, выступавшие в национальных нарядах. Народные группы судетских немцев проходили перед Гитлером с возгласами «Домой в рейх!». Это было захватывающей, но и внушающей тревогу демонстрацией. Лица выражали нужду и тревогу; Гитлер почувствовал это, сделав для себя вывод: освободить судетских немцев из чешской неволи. Фюрер открыто высказал, что немцы ни в Чехословакии, ни в Польше не имели той защиты, которая была положена им как национальному меньшинству по Версальскому мирному договору.

В Берлине я нашел уже измененную в персональном отношении адъютантуру. Путткамер после трехлетней адъютантской службы вернулся в войска и стал командиром миноносца, оставив здесь только друзей. Редер избрал в качестве его преемника корветтен-капитана Альбрехта и предложил эту кандидатуру Гитлеру.